Мартышкин труд. Возникновение выражения

Так говорят о бесполезной, ненужной работе, бесцельной, хотя, может быть, и хлопотливой деятельности. В основе этого образного выражения лежит литературный источник. Восходит оно к басне И. А. Крылова «Обезьяна» (1811 гг.). Сюжет басни И. А. Крылова явился развитием сюжета басни А. П. Сумарокова «Пахарь и обезьяна». В крыловской басне, так же как и в сумароковской, речь идет о мартышке (обезьяне), позавидовавшей пахарю, работа которого вызывает горячее одобрение окружающих! Вот мартышка и решила тоже показать свое трудовое усердие.

Выражение мартышкин труд быстро стало крылатым, получило распространение и в устной речи, и в журнальной публицистике. В статье «Реалисты» известный русский критик Л И Писарев неоднократно обращался к образам крыловских басен, в том числе и к бесполезной хлопотливой мартышке. «Мартышкин труд — не есть работа,—пишет он _ Литература должна постоянно держать ухо востро и выводить на свежую воду мартышкин труд, надевающий на себя самые разнообразные личины».

В современном литературном языке шутливо-ироническое выражение мартышкин труд практически утратило всякие связи со своим басенным источником и употребляется нами как обозначение напрасного, бесполезного или нарочито хлопотливого труда, любой бесплодной и бесцельной деятельности.  

Видит око, да зуб неймет. Возникновение выражения

В басне И. А. Крылова «Лисица и виноград», написанной в 1808 году, есть такие строки:

А кисти сочные, как яхонты горят;

Лишь то беда, висят они высоко:

Отколь и как она к ним не зайдет,

Хоть видит око,

Да зуб неймет.

Последние слова этих стихов стали крылатым выражением в силу своей образности и афористичности: хитрая лиса не может ухватить зубами ягоды («неймет» зуб, т. е. не берет, не достает).

Буквальный смысл крыловского басенного выражения хоть видит око, да зуб неймет (или просто: видит око да зуб неймет) ясен: глаза видят желанный предмет, а добыть его невозможно. А переносно — это близкая, но недоступная удача (подобная тому локотку, который хоть и близок, а его не укусишь).

Обо всем, что кажется нам доступным, дразнит своей близостью, о разного рода житейских срывах, неудачах, мы и говорим крылатыми словами крыловской басни: хоть видит око, да зуб неймет.

Нет ни одного русского человека, который не знал бы имени великого баснописца, оно известно теперь и народам нашей страны. Басни И. А. Крылова близки и понятны каждому, они учат нравственному благородству, скромности, трудолюбию, честному служению обществу, они полны глубокой веры в торжество справедливости. И в этом оптимистическом, жизнерадостном мироощущении заключается магическая сила поэта и тайна бессмертия его произведении. Когда Ивана Андреевича Крылова спросили, почему он пишет басни, то он ответил: «Этот род понятен каждому: его читают слуги и дети».

Н. В. Гоголь настойчиво подчеркивал, что «ни один из поэтов не умел сделать свою мысль так ощутимою и выражаться так доступно всем, как Крылов».

Язык И. А. Крылова необычайно живописен и выразителен. А. С. Пушкин, назвавший И. А. Крылова «самым народным нашим поэтом», считал его величайшим знать-™, русского языка. И. А. Крылов, однако, не только широко пользовался сокровищами народной речи, но и сам обогащал литературный язык подлинными перлами. Его мудрые сентенции прочно вошли в речевой обиход нашего народа «Множество стихов Крылова,— писал В. Г. Белинский,— обратилось в пословицы и поговорки, которыми часто можно окончить спор и доказать свою мысль лучше, нежели какими нибудь теоретическими доводами». Напомним лишь некоторые из них: Демьянова уха; а Васька слушает да ест; медвежья услуга; беда, коль пироги начнет печи сапожник; слона-то я и не приметил; ай Моська, знать она сильна, что лает на слона; как белка в колесе; рыльце в пуху; от радости в зобу дыханье сперло; услужливый дурак опаснее врага; чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться; кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку; хоть видит око, да зуб неймет; свинья под дубом; пой лучше хорошо щегленком, чем дурно соловьем; с волками иначе не делать мировой, как снявши шкири с них долой...

Ах! Злые языки страшнее пистолета. Возникновение выражения

Эти слова принадлежат Чацкому, герою комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Своеобразен язык комедии. Речевые характеристи-ки действующих лиц мастерски даны драматургом. Вспомним, как говорят вообще люди фамусовского круга. Их лексика представляет собой яркий пример смешения «французского с нижегородским». Впоследствии В. И. Ленин писал об этом барском жаргоне: «Перенимать французско-нижегородское словоупотребление значит перенимать худшее от худших представителей русского помещичьего класса, который по-французски учился, но, во-первых, недоучился, а во-вторых, коверкал русский язык».

Да, фамусовскому обществу был чужд русский язык как, впрочем, и русский народ.

Совсем другие краски в языке главного героя комедии        

Чацкого. «Чацкий художник слова,—справедливо заметил советский театровед В. Филиппов,— Его речь красочна и разнообразна, живописна и изобразительна, музыкальна и поэтична, он виртуозно владеет своим родным языком».

В самом деле, лирические монологи Чацкого соседствуют с сатирическими. Его языку присущи элементы торжественно-патетического стиЛя. Он смело пользуется славянизмами, что сближает его монологи с политическими одами А. Н. Радищева. Вместе с тем как свободно он чувствует себя в стихии разговорного языка! Обратим внимание на то, что Чацкий редко прибегает к иностранным словам и делает это сознательно для того, «чтоб умный, бодрый наш народ хотя по языку нас не считал за немцев».

Современники высоко оценили достоинства языка комедии. «О стихах я не говорю: половина — должны войти в пословицу»,— раньше всех предрек А. С. Пушкин.

И сейчас, в наши дни, перечитывая бессмертные страницы произведения Грибоедова, мы находим золотую россыпь слов, выражений, реплик, которые так прочно вросли в наш быт и нашу речь, что мы подчас даже забываем об их живом источнике. Вот некоторые из них: свежо предание, а верится с трудом; блажен, кто верует, тепло ему на свете; что за комиссия создатель, быть взрослой дочери отцом; кто беден, тот тебе не пара; служить бы рад, прислуживаться тошно, читай не так как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой; подписано, так с плеч долой; ах! тот скажи любви конец, кто на три года вдаль уедет; счастливые часов не наблюдают и многие многие другие. 

Не хочу учиться, хочу жениться. Возникновение выражения

Источник этого крылатого выражения хорошо известен. В 7-м явлении 3-го действия комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль» Митрофан Простаков заявляет своей матери: «Час моей воли пришел. Не хочу учиться, хочу жениться». Эти слова давно уже стали общеизвестными, поскольку изучение творчества Д. И. Фонвизина входит в школьные программы, а его блестящая комедия «Недоросль» стоит в ряду таких пьес, как «Горе от ума» А. С. Грибоедова, «Ревизор» Н. В. Гоголя и является едва ли не единственной русской пьесой XVIII века, идущей на сцене театров в наши дни

Удивительное долголетие сатиры Д. И. Фонвизина (первое ее представление состоялось в 1783 году) связано с ее реализмом, меткостью языка и яркостью типов и образов. Простаковы, скотинины, Митрофанушки — это имена-символы, воплощение уродств времен крепостничества в России, которые смело выводил на суд просвещенных людей Д. Й. Фонвизин — «друг свободы» и «сатиры смелый властелин», как называл его А. С. Пушкин.

Но Д. И. Фонвизин вошел в историю русской культуры не только как замечательный сатирик-драматург. Он был известным и плодовитым поэтом, переводчиком и публицистом своего времени. Прекрасный знаток русского языка, он стал одним из составителей «Словаря Академии Российской», который вышел в конце XVIII века.

Мастером слова явил себя Д. И. Фонвизин и в литературном творчестве. В одной только комедии «Недоросль» мы встречаем обилие пословиц, поговорок, народных речений, вложенных в уста персонажей: век живи, век учись; собака лает, ветер носит; людей посмотреть, себя показать, дела не делает и от дела не бегает и многие другие. Прогрессивные просветительские идеи пьесы звучат в репликах главных положительных персонажей — Стародума, Милона и Софьи. Например: без знатных дел знатное состояние ничто; невежда без души — зверь; тщетно звать врача к больным неисцельно; просвещение возвышает одну добродетельную душу; друг честных людей; угнетать рабством себе подобных беззаконно; начинаются чины — перестает искренность; вот злонравия достойные плоды.

Особый интерес представляют обиходно-разговорные реплики персонажей пьесы, меткие и образные характеристики и самохарактеристики участников действия. Например: первый-mo портной, может быть, шил хуже моего, то бранюсь, то дерусь — тем и дом держится; да хоть пять лет читай, лучше шестнадцати тысяч не дочитаешься; дверь — прилагательна, потому что приложена к своему месту, а вон у чулана шестую неделю не навешена — она покамест существительна; живучи со здешними господами, казалось мне, что я все с лошадками; мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка и другие.  

Именно в этот разряд крылатых «литературных» выражений входит и фраза, вложенная писателем в уста недоросля Митрофанушки, не хочу учиться, хочу жениться крылатая фраза стала как бы ключом ко всему образу Митрофанушки барчука-недоросля, избалованного и ленивого, неспособного к труду и учению маменькиного сынка-недоучки.

Плетение словес. Возникновение выражения

В современном русском языке выражение плетение словес применяется для обозначения многословного, вычурного стиля, часто так говорят о гладкой по форме, однако пустой и бессодержательной речи.

Впервые этим выражением был обозначен литературный стиль, который распространился на Руси в конце XIV века и просуществовал до XVI века. Сами древнерусские писатели плетением словес называли свою манеру письма Применялись и другие его обозначения. Например, Епифаний автор Жития Сергия Радонежского, писал о «сытости и долготе слова», которое, по его понятию, есть «ратник слуху». Он считал, что долгота слова приумножает изображаемый предмет. В стиле плетения словес часто применялись для усиления и выразительности обыкновенные повторы, создавались тавтологические выражения. Вот примеры иэ творчества того же Епифания, автора первой половины XV века: «устрашитеся страхом», «запрещением запретить», «начинающу ми начинание», «учить учением» и т. п. Еще пример такого стиля плетения словес: «И обре-те и приобрете в правду праваго правителя, могущего управити место то».

По отношению к этой манере выражения применяется еще термин извитие словес.

Уже в XVI—XVII веках к такой манере письма начали относиться критически. В XVII веке в России очень активно происходила демократизация литературы и языка. И видимо, еще с этого времени выражение плетение словес стало применяться в отрицательном смысле, как обозначение устарелой манеры письма. В современной речи о плетении словес чаще всего говорят иронически, как о многословном, но бессодержательном и пустопорожнем говорении.