Письма барону де Журсанво Клюни, 1779—1780 гг.

Знаете ли Вы, что я хочу попросить Вас об одной милости? Моим просьбам нет конца, и я боюсь Вас утомить ими. Но нет, та, о которой я хочу говорить, исполнима: позвольте мне оставить эти проклятые места, когда я закончу те произведения — картины и гравюры, — которые Вы заказываете в своем письме. Не говоря уже о том, что я теряю здесь драгоценное время, которого мне жаль, я тоскую здесь так, что не могу выразить этого словами, и не в силах оставаться здесь дольше, не сокращая этим своей жизни. Позвольте мне ехать в Париж, сударь: там я не только буду в состоянии создать для Вас произведения, более достойные Вас и меня, но не стану терять ни минуты и буду совершенствоваться все больше и больше. Я осмелюсь только просить у Вас для этой поездки Вашего покровительства и кое-каких рекомендаций, и я надеюсь, чго Вам не придется раскаиваться в том, что Вы подарили мне первое и доверили второе. Вот чем я буду там больше всего заниматься. Я буду много рисовать: 1. С античных статуй, чтобы постигнуть красоту форм; с анатомированных тел, чтобы научиться точно передавать эти формы; с натуры, чтобы уловить их во всей их сложности, и если я смогу, соединить все это в собственном рисунке. 2. Затем я буду сравнивать одно с другим, либо для того, чтобы проверить сходство, либо с тем, чтобы обнаружить недостатки. Кроме того, я буду многому учиться у великих мастеров, таких, как Рафаэль, Тициан, Рубенс и другие, — у одних грации, изяществу рисунка, тонкости н естественной возвышенности выражения, у других — пленительному искусству колорита, прекрасной стройности композиции, волшебству светотени и многому другому. Наконец, я из всего постараюсь извлечь пользу, по мере своего таланта. Что вы думаете об ртом, сударь? Мне не терпится привести все это в исполнение; чем горячее становится мое стремление, тем больше я тоскую в Клюни. [...]

Двух искусств не существует — есть только одно. Его основа — вечно прекрасное и естественное. Те, кто ищет вне этого, ошибаются самым роковым образом. Что хотят сказать мнимые художники, проповедующие открытие «нового»? А есть ли что-либо новое? Все уже сделано, все уже найдено. Наша цель не изобретать, а продолжать, и нам много есть что делать, пользуясь, по примеру мастеров, бесчисленными образцами, которые нам постоянно предлагает природа, воспроизводя их со всей искренностью нашего сердца, облагораживая их тем чистым и точным стилем, без которого никакое произведение не может быть прекрасно. Какой абсурд думать, что врожденные предрасположения и свойства могут быть искажены изучением или подражанием классическим произведениям! Основной объект — человек — всегда перед нами: нам надо только обратиться к нему, чтобы узнать, правы или неправы были классики, и, когда мы пользуемся их методом, лжем ли мы или говорим правду.

Франсиско Гойя, чье творчество в значительной мере определило пути мирового искусства XIX века, испанский живописец и график, родился в 1746 году в Фуен-тетодосе, недалеко от Сарагосы. Учился в Сарагосе у мастера академического направления Хосе Лусан-и-Маргинеса. Около 1766 года Гойя уехал в Мадрид, откуда вскоре направился в Италию. Известно, что здесь он выполнил картину «Ганнибал на вершине Альп», за которую получил вторую премию от Академии в Парме. В 1771 году Гойя возвратился в Мадрид, где и проходит преимущественно его художественная деятельность.

Жак Луи Давид. Картина «Сабинянки», выставленная гражданином Давидом, членом Национального института, для публичного обозрения в Национальном дворце наук и искусств. 1799 год.

Античность не перестала быть для современных художников великой школой и тем источником, в котором они черпали красоты своего искусства. Мы стремимся подражать древним мастерам в гениальности их замыслов, чистоте рисунка, выразительности лиц и изяществе форм. Но разве не можем мы сделать еще один шаг вперед и начать подражать их нравам, их установлениям, чтобы довести искусство до такого же совершенства, как они?

Сомнение — когда речь идет о прелести античного искусства — это уже хула.

Считать, что можно обойтись без изучения античности и классики — это или безумие, или леность. Да, антиклассическое искусство, если только оно является искусством, — не что иное, как искусство лентяев. Это доктрина тех, кто хочет производить, не работая, и Знать, не изучая; это искусство без веры, как и без дисциплины, рискующее идти без света во тьме, с надеждой только на случай, который доведет его туда, куда можно дойти только благодаря смелости, опыту и разумению.