Классовая борьба в третьей крестьянской войне

Беспощадный разгром восстания московских стрельцов 1698 г., розыск, тянувшийся до начала XVIII в., показали возросшую силу русского абсолютизма, карательных органов феодально-крепостнического государства. Феодалы, Петр I с крайней жестокостью и мстительностью расправились с теми, кто угрожал их власти, кто приводил их в трепет в памятные для них 80—90-е годы, когда восставшие брали под контроль столицу, расправлялись с представителями правящей верхушки, угрожали даже «высочайшим особам», вступали в сражение с отборными царскими полками.

Пережив немало социальных и политических потрясений, русское самодержавие, вступившее в эпоху абсолютизма, заметно активизировало свои внутри- и внешнеполитические акции (проведение реформ во многих областях жизни, борьба за выход к Балтике, которая вылилась в затяжную Северную войну 1700— 1721 гг.). В итоге неимоверных усилий всех сил нации, резкого роста эксплуатации русского и других народов государство превратилось в одну из великих держав, мощь и авторитет которой заметно возросли. Она стала важнейшим субъектом международной политики.

Достигалось все это страшной ценой — разорением широких народных масс, гибелью большого числа людей в походах и сражениях, на строительстве городов и каналов, мануфактур и кораблей, от голода и эпидемий, холода и побоев.

Господствующий же класс увеличивает свои владения и доходы. В конце XVII—начале XVIII в. многие феодалы, в первую очередь родственники царя, его приближенные, получают большие пожалования — землей и крестьянами — в центре и Диком поле, Поволжье и Приуралье, на Украине и в других местах. Сотни тысяч крестьян при Петре I превратились из черносошных, дворцовых в крепостных. Нарышкины, родственники царя по матери, получили 6,5 тыс. крестьянских дворов в 80—90-е годы XVII в. Фельдмаршал Б. П- Шереметев в начале следующего столетия имел 6282 двора с более чем 40 тыс. людей в 19 имениях. Нарышкины, Лопухины, Черкасские имели примерно по Ю тыс. дворов, 15 дворянских семейств — по 1—2 тыс. дворов, 50 семейств — по 500—1000 дворов и т. д.

Современники (И. Т. Посошков — автор известной «Книги о скудости и богатстве» и др.) сообщают, что помещики так обременяли крестьян барщинными работами и оброчными платежами, что доводили их до крайней степени нищеты; «и, тако творя, царство пустошат (дворяне — В. Б.), понеже так их (крестьян— В. Б.) обирают, что у иного и козы не оставляют, и от таковые нужды домы свои оставляют и бегут».

Сильно выросли казенные платежи. С населения, помимо подворной подати, введенной по реформе 1679—1681 гг. (вместо посошного обложения), и косвенных налогов (кабацкий, таможенные и др.), брали много других: в начале XVIII в. один за другим появляются новые налоги, сборы — корабельные, рекрутские, драгунские, с бань и бород, постоялых дворов и перевозов, мельниц и лавок и мн. др. Один крестьянский двор должен был платить до 10—15 рублей и более в год. По данным за 1706 г., только на уплату двухгодичного оброка — 1 руб. 69 коп. со двора— нужно было продать около 7 пудов свинины, или 11 баранов, или 85 кур.

От обнищания и разорения многие люди бежали в разные стороны. Сыск беглых крестьян и холопов, их возвращение владельцам приняли массовый характер, распространялись не только на центральные, но и на окраинные районы, в том числе на Дон и другие казачьи области. То же делали и с тысячами работных людей и приписных крестьян многих фабрик и заводов, появившихся при Петре I. Все это сильно накаляло обстановку в стране *.

То же происходило на окраинах, в том числе на Дону, куда непрерывным, потоком тянулись потоки беглых. Почти в 130 городках-станицах Войска Донского проживало, вероятно, до 60 тыс. человек, в том числе немало беглых, бедных, обнищавших людей, кормившихся работой на богатых казаков, бурлачеством, наймом на Бахмутских соляных промыслах, случайными заработками. На Дону появляются помещики и монастыри, захватывают земли и угодья. Правительство чинит препятствия в рыбной ловле и заготовке леса на Дону около Азова, стесняет торговлю, требует проведения переписи беглых и их возвращения в те места, откуда они прибыли.

Донская казацкая старшйна постепенно превращается в помещиков, торговцев, предпринимателей, решает все дела, не считаясь с мнением круга, присваивает себе ббльшую часть жалованья из Москвы. Тяготы же службы достаются голытьбе, которую она беззастенчиво эксплуатирует. На Дону появляется земледелие. В хуторах работают беглые, всякие бездомовные люди на землях, принадлежавших домовитым казакам.

Помимо крестьян и холопов, на Дон бегут посадские люди, стрельцы, солдаты, драгуны, раскольники, люди русские и нерусские (украинцы и п.р.). Власти с начала XVIII в. организуют карательные экспедиции для поиска и высылки беглых с верховьев Дона, с Хопра и Медведицы, Бузулука и Северского Донца. В 1708 г. с подобной миссией прибыли сюда стольники М. Ко- логривов и М. Пушкин, но встретили сопротивление казаков и уехали ни с чем.

В начале столетия народные бедствия и классовые противоречия обострились чрезвычайно. Народные ниаы отвечают сопротивлением властям и феодалам, волнениями и восстаниями. По стране прокатывается ряд сильных народных движений. В 1704 г. начинается й продолжается до 1711 г. Башкирское восстание. В 1705—1706 гг. происходит восстание в Астрахани.

Астраханское восстание начали местные стрельцы и солдаты, посадские и работные люди с промыслов и судов в ответ на новые налоги, притеснения воеводы Ржевского и его приспешников. В ночь на 30 июня 1705 г. восставшие перебили до 300 офицеров, чиновников, иноземцев, от их рук пал и воевода. Участники движения захватили власть в городе, избрали свое управление. По решению общей сходки (круга) отменили новые налоги, объявили свободную торговлю хлебом. Начальников по-казацки выбирали по общему решению. Соседние города присоединились к восстанию. Но попытка похода вверх по Волге к Москве не удалась. По приказу Петра I к Астрахани направились полки фельдмаршала Б. П. Шереметева, П. И. Апраксина, П. И. Хованского, 20-тысячная конница калмыцкого хана Аюки. Одновременно в город привезли царские грамоты с призывами прекратить восстание и обещаниями «милости». Среди восставших произошел раскол — богатые купцы, стрелецкая верхушка, духовенство сообщили о своих верноподданнических чувствах. Беднота же «дуванила» имущество астраханской знати.

Весной 1706 г. правительственные войска и калмыцкая конница подошли к восставшей Астрахани. Сначала они «замирили» Терки, Черный Яр, Красный Яр, Гурьев. Несмотря на упорное сопротивление, восставшие астраханцы сдались. В ходе допросов и расправ погибло от пыток и казней 365 повстанцев.

Самое сильное движение начала XVIII в.— третья крестьянская война началась, как и разинское восстание, на Дону. В ее оценке среди ученых имеются разногласия, различные точки зрения. Одни считают это движение крестьянско-казацким (или казацко-крестьянским) восстанием, другие — крестьянской или гражданской войной, третьей по счету в истории России. Одни датируют ее 1707—1708 гг., т. е. тем временем, когда восстание возглавлял (до своей гибели) К. А. Булавин, другие—1707— 1710 гг., т. е. включают в движение и события 1709—1710 гг., прямо продолжавшие то, что имело место в предыдущие два года. Думается, что при освещении этой, как и других крестьянских войн, следует иметь в виду весь комплекс событий, связанных между собой и характеризующих все этапы классовой борьбы этого времени и региона.

В год начала Астраханского восстания поднимаются на борьбу работные люди, всякая голытьба, казаки на Бахмутских соляных промыслах. Местные жители давно вели борьбу с властями за право владения ими. Еще в конце предыдущего столетия правительство передало их Изюмскому полку в лице его полковника В. Ф. Шидловского. Это привело к неоднократным столкновениям между бахмутцами и владельцами. В 1705 г. восставшие разорили и сожгли завод. Возглавил их Кондратий Афанасьевич Булавин — бухмутский казачий атаман. На завод приехал из Воронежа дьяк А. Горчаков, чтобы выявить убытки, описать земли и угодья. Но по приказу Булавина дьяка арестовали, не допустив сделать опись1.

События, связанные с приездом двух московских стольников, затем воронежского дьяка, взбудоражили донцов, вызвали их недовольство. Чррез два года после бахмутских волнений на Дону появляется новый сыщик — полковник князь Ю- В. Долгорукий. В соответствии с указом Петра I от 6 июля 1707 г., он должен был «во всех казачьих городках» выявить беглецов, которых вместе с семьями отправить «в те же городы и места, откуда кто пришел». Ему же поручили провести следствие по делу дьяка А. Горчакова.

Долгорукий с отрядом в 200 человек 2 сентября прибыл в Черкасск. Предъявил указ и потребовал начать сыск беглых в казачьей столице. Лукьян Максимов, войсковой атаман, другие старшины отговаривали его: «В Черкасском у них,— так говорилось в поданной ими «сказке»,— чинить розыск о пришлых людях невозможно, потому что до сего времени великого государя указу такова не бывало, чтобы пришлых с Руси людей не принимать, и заказу о том не бывало». Домовитые, понимая, что сыск «новоприхожих», беглых, которых в Черкасске, вероятно, числилось немало, приведет к неудовольствиям и волнениям, направили царских карателей вверх по Дону и его притокам. В помощь им выделили 140 человек, в том числе «знатных» старшин—А. Савельева, Н. А. Саламату, И. И. Машлыкина, Г. Матвеева, Е. Петрова, Г. Лукьянова, М. М. Мажару и др.

6 сентября Долгорукий покинул Черкасск и пошел вверх по Дону. Начался розыск, сопровождавшийся крайними жестокостями. В Мелеховой городке «сыскали» 20 беглых «всяких чинов людей». Отсюда командир, разделив отряд, направил несколько его частей по разным направлениям. Отряд А. Ф. Плохова должен был действовать по Дону от Черкасска до Паншина, отряд капитана П. И. Киреева —от Паншина до Донецкого городка, отряд капитана Н. С. Тенебекова — по Хопру, отряд капитана С. С. Хворова (Форова)—по Бузулуку и Медведице. Во всех четырех отрядах насчитывалось до 100 человек.

Долгорукий с оставшимися солдатами и казаками направился по Северскому Донцу. Пройдя восемь городков, у станицы Митя- кинской снова разделил силы — отряд братьев А. П. и Я. П. Арсеньевых послал вверх по Донцу, сам же двинулся по городкам, недавно основанным, в районе рек Деркуль, Быстрая, Айдар.

Во всех городках каратели составляли два списка—старожилов и новоприхожих. Первые заверялись подписями местных казаков. Новопришлых же под конвоем отправляли на прежние места жительства, к владельцам. Сыск, переписи беглых сопровождались жестокими наказаниями. Особенно много выявил беглых сам Долгорукий. Так, в Новоайдарском городке оказалось 150 новопришлых, тогда как старожилых и черкас — только 32 человека. То же происходило в других станицах. Новоприхожих не успевали высылать с Дона — не хватало конвойных. Многих «до указу», до последующей высылки, оставляли в городках. Другие скрывались в разных местах.

Розыск продолжался. Сотни беглых попали в списки для выселения с Дона. Повсюду кипело и бурлило недовольство. Многие бегут из станиц, собираются в Ореховом Буераке, в трех верстах от Новоайдарского городка. Помимо казаков, здесь «много гулящих русских людей», беглых крестьян, бурлаков, батраков. Тот же Булавин, казак Трехъизбянской станицы, становится их главой, призывает всех съезжаться «для думы». Вскоре здесь оказалось большое число людей; один из участников событий, ефремовец С. П. Булгаков, называет цифру в 7 тыс. человек, но это, конечно,— сильное преувеличение. Явились даже старшины из Черкасска, но тут же уехали, почувствовав для себя неладное. В Ореховом Буераке состоялся какой-то съезд, приговоривший к смерти Долгорукого, Ефрема Петрова, представителя казацкой старшины, одного из самых ненавистных для остальных казаков,— «за их неправду и за напрасное разорение».

Источники называют имена ближайших сподвижников Булавина. Это — Иван Лоскут, участник разинского восстания, беглый Г. Банников, казаки С. А. Драный («пущий заводчик»), Н. Голый (Н. Голодай), есаул Булавина Ф. М. Явланов и др. Все они готовили предстоящее выступление. Булавина назвали походным атаманом, И. Лоскута и Г. Банникова — полковниками, избрали также 12 сотников, 8 есаулов, 12 «объезщиков» (курьеров).

Долгорукий прибыл в Шульгин городок. С ним вместе были другие командиры, казацкие старшины, в том числе Ефрем Петров, солдаты. В ночь на 9 октября Булавин с отрядом в две — две с половиной сотни человек напал на карателей. Восставшие убили Ю. В. Долгорукого и других офицеров, всего 17 человек, и покинули городок. Старшины разбежались по разным городкам. Потом собрали казаков и пошли от Староайдарского городка вверх по Айдару. Их отряд в 200 человек встретился с отрядом Булавина, вдвое превышавшим его по численности. Снова старшины спасаются бегством — «тайно, в ночи, побежали в Черкасск». Около него встретили походное войско во главе с самим донским атаманом Лукьяном Максимовым.

Булавин рассылает по городкам воззвания, призывает всех в повстанческое войско. Планирует поход на Азов и Таганрог, а весной следующего года — на Воронеж и Москву. Иван Лоскут вызывается быть «вожем»— проводником, вести восставших на север, к столице России. Вспомнили Степана Разина. «Много казаков и всяких людей» из разных городков присоединяются к Булавину.

18 октября на реке Айдар, в двух верстах от Закотенского городка, Булавина настигает войско Максимова. До поздней ночи длился бой. Восставшие потерпели поражение, многие попали в плен. Около 10 человек домотивые повесили за ноги на деревьях, 10 других «в Черкаской повезено для казни», 10 — послали в Москву «для розыску». У 130 повстанцев «носы резоли», остальных били плетьми, высылали «в русские городы». Булавин вместе с ближайшими товарищами сумел вырваться из осады, бежал на Хопер, оттуда — в Запорожскую Сечь.

Помимо Шульгина городка и его окрестностей, аналогичные события произошли в других местах. Почти поголовно истребили восставшие отряды Хворова, Тенебекова, а также ряд представителей казацкой верхушки, помогавших карателям в проведении сыска (войсковых старшин, станичных атаманов).

После поражения Булавина казацкие старшины наказали жителей городков, которые поддерживали его выступление. Сообщили в Москву, что «воровство Кондрата Булавина они искоренили, и почело быть во всех казачьих городках смирно». За выдачу главного предводителя движения обещали огромную сумму— 200 тыс. рублей. Сообщили о всем азовскому губернатору И. А. Толстому. Для подавления восстания киевский губернатор князь Д. М. Голицын должен был, по указанию властей, мобилизовать казаков Харьковского и других полков. Петр I приказывает А. Д. Меньшикову, чтобы на фронте в действующей армии следили за донскими казаками: «Не худо, чтоб у них у всех, которые у вас, лошадей обобрать до времяни для того, чтобы не ушли туда же», т. е. к повстанцам на Дон.

Оставшиеся на Дону атаманы-булавинцы продолжали борьбу. В конце того же года отряд К. Акимова (К. А. Табунщикова) осаждал Провоторовский городок на Хопре, отряд Драного — Новоайдарский городок на Айдаре. Но потом как-будто все затихло, и власти успокоились. Правда, 16 декабря Петр I выделил два полка, конный и пехотный, придал им 300 дворян, назначил командиром стольника Бахметева. Но карательное войско до апреля 1708 г. стояло в Острогожске.

Между тем появление в ноябре Булавина в Запорожской Сечи взбудоражило местных казаков. Трижды собирались они в декабре на круги, обсуждали вопрос о походе против «панов и арендарей за их неправду, что Украиной завладели». Поход отложили до весны. Булавин уехал в Кодак- В январе 1708 г. приехал снова — на раде обсуждали грамоту гетмана Левобережной Украины Ивана Мазепы кошевому атаману запорожцев Тимофею

Финенко, Гетман требовал выдачи Булавина «из Кодацкой фортеции». Казаки сначала согласились, но на следующий день, снова собравшись на раду, отменили предыдущее решение, «бросили и изодрали» грамоту, ругали Мазепу, Булавин, как и раньше, призывает запорожцев присоединиться к восстанию донских казаков. Против него выступил Финенко, но казаки «скинули» его и избрали нового атамана —Константина Гордеенко. Тот разрешил набирать «охотников», и вокруг Булавина собираются запорожские казаки. Уже в начале февраля в Москве узнают, что в урочище на Калмиусе «стоит кошем» Булавин, его передовые отряды «хотят приходить разорять Тор, Мояки и Изюм и, взяв артиллерию, иттить на Русь бить бояр». Голицын и Мазепа сообщали в конце февраля, что восставшие стоят на Самаре, левом притоке Днепра, у реки Вороной, сделали себе «крепостцу».

В это же время большое движение снова начинается на Дону. Центром его становится Пристанский городок на Хопре. Сюда со всех сторон идут люди, целуют крест, т. е. дают присягу на верность восстанию. Они говорят, что хотят убить атамана Лукьяна Максимова «за то, что он с азовскими боярами знается. И итти им под Азов, нужны им бояре». Ведут переписку с донскими городками, разворачивают агитацию в них, а также в ряде южно- русских уездов — Воронежском, Белгородском, Козловском, Тамбовском, в Поволжье. Рассылают прелестные письма, предлагают переписывать их и передавать дальше, например: «письмо с Воронежа посылать до Валуйки, до Оскола, до Чугуева, до Белгорода... и в другие города», вплоть до Тулы. Атаман Л. М. Хохлач, действовавший очень энергично, ведет переписку с Булавиным, зовет его в Пристанский городок.

Булавин появляется здесь в конце марта и проводит решительную подготовку к выступлению. Его прелестные грамоты зовут всех принять участие в восстании, встать «сыну за отца, брату за брата и друг за друга стоять и умереть заодно, ибо зло на нас помышляют, жгут и казнят напрасно». Предводитель говорит казакам, чтобы они «пришлых с Руси беглецов принимали со всяким прилежанием», не брали с них деньги, имущество, вино «для того, чтоб больше к ним... беглецов шло». Дворцовых крестьян эти призывы убеждали, «чтоб они на великого государя не сеяли, а пахали б на себя». Казаки должны были быть готовы к походу (до половины в каждом курене), слать по 20 человек из станицы для совета в Пристанский городок.

Взгляды и требования повстанцев ясно видны из их воззваний к казакам и крестьянам. Составители прелестных писем сообщали козловским жителям: «дела де им... до бояр да до него, полковника князя Григорья Ивановича (Г. И. Козловского, Козловского воеводы —В. Б.), да до прибыльщиков, да до подьячих, чтоб (их) перевесть». Как об объектах будущих расправ писали о «князьях, боярах и прибыльщиках», «злых боярах да немцах». Речь шла, таким образом, о феодалах, а также «прибыльщиках», изобретавших новые налоги и сборы с населения, об иноземцах,

195

13*

с которыми тоже связывались в народе всякие тяготы и лишения.

Уже весной 1708 г. восстание охватывает Козловский и Тамбовский уезды. Местные крестьяне — помещичьи, монастырские, дворцовые — выходят из повиновения, перестают «отбывать тягло» у владельцев, не вносят платежи. В Воронежском уезде вместе действуют крестьяне, горожане, казаки — захватывают города Борисоглебск и Бобров, ряд селений, избивают воевод и подьячих, освобождают колодников из тюрем. Везде, где они одерживают верх, избирают из местных людей новую власть на началах казачьего самоуправления (атаманы, есаулы). Уничтожают бумаги в приказных избах. Проводят мобилизацию крестьян и горожан для борьбы против «государевых» полков.

Весной и летом район восстания быстро расширяется. Повстанцы появляются в ряде других уездов на Вороне и Цне, нижней Оке и средней Волге. В июле разоряют Чембар и Мокшанск. Булавинцы обращаются с призывами к рабочим людям, заготовлявшим лес для корабельного строения в районе Тамбова, на Хопре, и те прекращают работы, расходятся в разные стороны, расправляются с начальниками. Повстанцы пытаются наладить связи с татарами, мордвой, башкирами.

22 или 23 марта состоялся большой съезд повстанцев в Пристанском городке. На нем решили идти походом на Черкесск — «сухим и водным путем» через Паншин городок. Избрали старшин, полковников, есаулов, знаменщиков. По Дону и соседним районам простой люд поднимался на восстание. Иона, строитель донского Успенского монастыря, сообщал, что «меж казаков идет распря», старшин во многих местах «сажают в воду». В соседней Слободской Украине восставшие действовали в районе Харькова, в Валуйском, Усердском, Полтавском уездах. Они захватили город Ямполь, жители которого «все к ворам пристали».

Власти направляют полки против восставших. Бахметев выходит из Острогожска в Тамбов. Но его сил было недостаточно, и Петр I 12 апреля вызывает из армии гвардии майора В. В. Долгорукого, брата убитого казаками карателя. Ему выделяют ряд полков (в том числе и Бахметева). Приказывают немедленно набрать царедворцев, дворян и, «сколько возможно, сыскать в Москве конных»; их боеспособность в войне против шведов была невелика, но для борьбы с врагом внутренним, классовым, они, по мнению властей, очень подходили. Об этом писал Петру Долгорукий: «Они, государь, зело нужны на етех воров и на противников. Известно тебе, государю, самому, каковы донские казаки — нерегулярное войско; а царедворцы на них зело способны будут. На царедворцев можно надеетца. На шведов они плохи, а на этот народ зело способны».

Всего Долгорукому выделили 32 тыс. человек — целую армию! Русская армия под Нарвой в 1700 г. имела против шведов 40 тыс. человек. Но и этих сил воеводам казалось мало. Тот же Голицын, киевский воевода, сомневался в ратных людях Белгородского разряда («впредь на них полагаться не без сумнения»), т. к.

196

«многие украинцы с донскими казаками объявили свойство и дружбу, и опасно, чтобы оные украинцы какие бы шатости не показали». Он не без основания заключал в одном из писем: «Многое нареченное есть в том Булавине и его единомышленниках, что ойые воры свое дело починают для льготы маломощных людей». Из разных мест (Азов, Воронеж, Тамбов) местные власти сообщают о бегстве солдат, драгун, стрельцов, работных людей.

Пока собирались царские полки, черкасская старшина мобилизовала низовых «значных» казаков, часть верховых и с конным отрядом из Азова, калмыцкой конницей выступила навстречу Булавину. 8 апреля на речке Лисковатке, выше Паншина, у Красной Дубровы встретились оба войска. Начались переговоры.

9 апреля повстанцы «жестоким напуском» неожиданно ударили и разбили противника. Верховые казаки сразу же перешли на сторону Булавина. Восставшие «многих побили до смерти и переранили», взяли обоз с казной, денежной и пороховой.

Максимов отступил к Черкасску. Туда же с 7-тысячным войском движется Булавин. Власти сильно обеспокоились за Азов, об этом писали его воевода И. А. Толстой, царицынский воевода А. Турченин. Петр I приказал Долгорукому распустить везде слух, что сам царь лично примет участие в походе против восставших («дай слух, что и я буду туды»). Самому Долгорукому предписывал идти к Воронежу, следить за безопасностью Таганрога и Азова. Власти призывали население не слушать «бунтовщиков», но низы верили не им, а прелестным грамотам Булавина и его атаманов.

28 апреля повстанцы подошли к Черкасску. Город и окружавшие его 6 станиц располагались на острове. Они имели 44 пушки, башни и другие укрепления. Но вести осаду не пришлось. Жители 5 станиц сообщили Булавину, что они ждут его. А в войсковой столице вспыхнуло восстание, и 1 мая казаки сдались, выдали Л. Максимова, Е. Петрова, А. Савельева и других старшин. 6 мая по приговору круга их казнили. «У той казни» был Игнат Некрасов, один из ближайших сподвижников Булавина, уехавшего в это время к брату в Рыковскую станицу. Многих знатных старшин посадили под арест, разослали по верховым городам. Их имущество, церковную казну (20 тыс. руб.) конфисковали, разделили среди повстанцев (в число которых не включили черкасских казаков). Снизили цены на хлеб. Круги созывались очень часто. На одном из них, 9 мая, Булавина избрали атаманом Войска Донского.

Среди донских казаков и в начале движения, и сейчас не было полного единства. Еще в 1707 г. к восстанию, надеясь возглавить его, добиться своих целей, примкнула часть домовитых. Но они скоро отошли от движения. Большинство зажиточного казачества помогало карателям. Теперь донская голытьба, памятуя об этом, требовала на кругах «черкасских природных казаков всех побить и пожитки их разграбить». Но на том же круге, который избрал Булавина войсковым атаманом, сделали есаулами Т. Соколова и

197

С. Ананьина, а за день до этого куренным атаманом избрали И. Г. Зерщикова. Все трое были представителями донской старшины.

Они сразу же завязали связи с Толстым, которого держали в курсе всех событий восстания. Впоследствии они переметнулись на сторону карателей. Уже 13 мая, т. е. несколько дней спустя после смены власти в Черкасске, старшины во главе с Зерщико- вым организовали заговор против Булавина. К их тайной организации примкнуло до 500 человек, но к концу мая она распалась. Изменники извещали Долгорукого о всех планах Булавина.

Новый войсковой атаман в грамотах, разосланных по всей области Войска Донского («по всем рекам»), объяснял причины казни прежних старшин («многие неправды и разорение, и всякие нестерпимые налоги»). О том же он сообщает Петру и его «полководцам», которые двигаются на Дон к Черкасску, просит их остановить войска: «а собралися мы не на войну, только для утверждения, чтобы у нас в Войску Донском было по-прежнему, как было при дедах и отцах наших. А неправды бы у нас и разорения отнюдь не было... И буде посланные полки будут наши казачьи городки войною разорять, и мы вам будем противитца всеми реками, и с нами вкупе и кубанские». В случае наступления царских войск, разорения ими Дона Булавин угрожает: «И мы... войском реку Дон и со всеми запольными реками тебе, великому государю, уступим, и на иную реку пойдем». Это было прямое указание на то, что казаки в ответ на насилия полков Петра могут уйти за рубеж, т. е. выйти из русского подданства.

Одновременно Булавин рассылает новые прелестные письма к жителями Дона, призывает «к возмущению», выдаче «старшин, которые им всякие налоги чинят». Просит о помощи Запорожскую Сечь, «чтобы те запорожцы, собрався, шли на Русь и били б по городам рандарей (арендаторов — В. Б.) и всяких начальных людей». О том же пишет кубанским казакам. Посылает письма к воеводам в Азов и Воронеж, Киев и Москву.

Разумеется, власти, центральные и местные, отказались иметь какие-либо дела с мятежным атаманом. Запорожские же казаки «многолюдством» плывут вверх по Днепру, «выбираютца в степь конницею с ружьем и з запасом, одвуконь». Они идут к Булавину, «а намерение их...—разорять полковников и рандарей и богатые домы».

Обстановка^ требовала от Булавина налаживания связей с соседями и действий против московских полков, шедших к Дону. Он и его сподвижники планировали разбить царские войска, против которых хотели послать свои силы во главе с Некрасовым и Драным, потом идти «в Русь, по городам, до Москвы». Если же это не удастся и повстанцы потерпят поражение, то собраться всем в Цымле и идти на Кубань, принадлежавшую тогда Турции.

Большое повстанческое войско, возглавленное С. А. Драным, казаком Староайдарского городка, включало донских и запорожских казаков, русских крестьян, бурлаков, работных людей, бах-

т

мутских бурлаков и др. В нем имелись конница и пехота, пушки и огнестрельное оружие. Всего в нем насчитывалось около 11 тыс. человек. Отдельные полки возглавляли активные предводители — С. Ф. Беспалый, Никита Голый и др. Одних запорожских казаков было несколько тысяч человек. 8 июня атаманы разгромили Сум- скиЙ полк около Валуек на речке Уразовой. Полковника А. Г. Кондратьева, нескольких старшин и сотников убили или взяли в плен, захватили обоз, ружья, коней. Весь июнь повстанцы Драного действовали в районе Северского Донца. В конце месяца под Тором и Мояками они читали жителям «прелестные свои письма», «что стали они за правду и идут к Москве... для ускромления бояр».

1 июля у урочища Кривая Лука перед вечером начался бой с правительственными войсками. Продолжался он б часов и закончился тяжелым поражением восставших (их было до 7,6 тыс. человек). Погибли, в том числе потонули в Донце и болотах, до 1,5 тыс. повстанцев, в том числе и С. А. Драный. Многие бежали за Донец. Через день каратели сожгли, до основания разорили Бахмут —один из центров булавинского восстания. Войско Драного по существу перестало существовать как боеспособная единица, хотя немало его повстанцев спаслось.

Войско И. Некрасова, тоже выступившее 13 мая, направилась на Хопер. В нем числилось 2 тыс. человек. Но вскоре в Черкас- ске раскрыли заговор старшин, и Булавин отзывает Игната к себе. Потом посылает на Волгу против калмыков хана Аюки. Поход на Хопер не состоялся.

В тот же день 13 мая третье походное войско, возглавленное, вероятно, И. Павловым, выступило на Волгу. Тогда же Л. Хохлач захватил там город Дмитриевск на реке Камышинке. Он же вместе с Некрасовым 26 мая осадил Саратов (у них было 4 тыс. повстанцев). Штурмы не принесли удачи, и булавинцы поплыли вниз по Волге. В это время Павлов с 3 тыс. человек подошел к Царицыну, 7 июня взял старый город; воевода А. Турченин с гарнизоном в 500 человек и ротой солдат закрылся в «малой крепости». Ее осада продолжалась до 17 июля, т. е. 40 дней.

Тем временем в Черкесске продолжались волнения и несогласия. Старшины и их сторонники по-прежнему строили козни против Булавина и повстанцев. Их стараниями азовский губернатор отогнал табун лошадей из-под Черкасска, и это сильно осложнило положение булавинцев. А они строили планы похода или «под украинные государевы городы» на границе Донской области и южно-русских уездов, или на Азов, располагавшийся неподалеку от казачьей столицы. Сил у Булавина после всех посылок осталось немного.

В начале июня он активизирует свои действия. Рассылает по Дону «письма» с приказами о сборе казаков в Черкасск «з десятку по 7-ми человек», чтобы «итить к Азову войною». Запрашивает помощь на Кубани. 13 июня созывает круг, на котором речь идет о том же походе. Казаки говорили, что их «малолюд-

199

но», нужно дождаться верховых казаков. Булавин согласился с ними, «сено косить их отпустил», о чем они и просили.

В начале июля начался поход на Азов. Его возглавили Л. М. Хохлач и Иван Гайкин. 5 июля, как сообщала реляция из Азова, «многолюдное воровское собрание» показалось за рекой Каланчой, одним из протоков в устье Дона. Азовским воеводам не удалось помешать переправе восставших, и они 6 июля подошли к Дону, заняв у Азова Алексеевский городок с многими амбарами, мастерскими, слободами. Конный полк и 4 солдатских роты, высланные из Азова, пытались выбить повстанцев. 3 часа продолжался интенсивный взаимный обстрел. По булавин- цам ударили пушки из Азова, с раскатов Алексеевского, Петровского, Сергиевского городков, с морских кораблей. Они несли большие потери, в конце концов побежали, бросались в Каланчу, спасая свою жизнь. Многие погибли.

Сильные поражения —- под Тором 1 июля и Азовом 6 июля — оказали губительное влияние на ход движения. Враги Булавина из черкасской старшины, воспользовавшись растерянностью среди повстанцев, 7 июля, т. е. на следующий же день после азовской неудачи, «собрались воинским поведением», напали на курень (избу) Булавина. Его успели предупредить, и он вместе со своими товарищами «сели в осаде, запершись в курене» (было их человек 30—50). Но заговорщики пришли с большими силами. Булавинцы отважно защищались. Сам предводитель убйл двух или трех предателей. Так же храбро вели себя его сподвижники. Но силы были слишком неравны, и Булавина застрелили из пистолета, пуля попала в левый висок.

На круге атаманом избрали главу заговора Зерщикова. Власти не скрывали радости по получении известия о смерти «вора Булавина с товарищами». В ставке Петра I, располагавшейся в Горках Могилевской губернии, 23 июля дали по этому случаю салют и устроили молебен.

Как и в годы первой и второй крестьянских войн, гибель главного предводителя, сама по себе, конечно, трагическая и имевшая во всех случаях печальные последствия (растерянность восставших, появление настроений уныния и отчаяния среди некоторых слоев, групп и т. д.), не привела к прекращению движения. Несмотря на то, что в Черкасске власть захватили богатые казаки, постаравшиеся вместе с царскими карателями навести на Дону порядок, крестьянская война продолжалась в При- донье, Слободской Украине, Поволжье, ряде уездов центра Европейской России. В Козловский и Тамбовский уезды для усмирения восставших власти послали полки Е. А. Гулица и И. В. Болтина. На Нижней Волге повстанцы нападали на торговые суда, двигались вверх, к среднему течению реки. Продолжалась осада крепости в Царицыне, к которой повстанцы И. Павлова «жестоко... приступали». На помощь царицынскому воеводе из Астрахани губернатор П. М. Апраксин прислал солдатский полк Бернера. Павловцы не допустили его к городу, встретив у урочища

200

Сарпинский Остров «великим многолюдством», «во многих лодках». Полдня продолжалось ожесточенное сражение. Восставшие потеряли до 800 человек, но заставили противника отступить к Черному Яру. Затем возобновили штурм царицынской цитадели — с помощью работных людей засыпали ров дровами и берестой, зажгли «и с великою силой приступили и тем огнем осадной городок взяли». Случилось это 17 июля. В Царицыне, которым теперь они полностью овладели, восставшие установили, как и в других местах, порядки казачьего самоуправления. Воеводу Тур- ченина, подьячих и других казнили.

После гибели Булавина, Драного и Хохлача Некрасов 19 июля созвал в Царицыне круг, где обсуждались планы дальнейших действий. Игнат предложил идти с царицынской артиллерией на Черкасск. Павлов и его голытьба предпочли пока сидеть в Царицыне, потом «итти Волгою на море». Эти разногласия имели печальные последствия. Некрасов с отрядом ушел в донской городок Голубые. Павлов с тысячью человек остался в Царицыне. Сюда вскоре из Астрахани подошел отряд полковника Левинг- стона, Павловцы решительно сопротивлялись, но все же бежали по Волге на лодках, потом, потопив их, пешком добрались до Паншина; с новыми людьми, которые пристали к ним по пути, их стало 3 тыс. человек.

Каратели постепенно брали верх. П. И. Хованский с войском, вышедшим из Казани, вытеснил восставших с Волги. Полковник И. В. Болтин двигался из Казани же на Козлов. Острогожские командиры (полковник И. И. Тевяшов и подполковник В. Рык- ман) 26 июля под городом Ровенками на реке Айдар почти полностью уничтожили повстанческий отряд Е. Ларионова из 500 человек (в том числе 350 бурлаков). 420 были убиты, в том числе и атаман, другие взяты в плен. В этот же день Долгорукий подошел к Черкесску со стороны Аксая — правого рукава Дона. Зерщиков и старшины винились перед ним — «слезли с лошадей, подошли к нему, положили знамена и легли на землю с просьбою о прощеньи». На следующий день они же привели ко князю сына Булавина Никиту, брата Ивана, сына С. Драного Михаила и других, всего 26 повстанцев. 28 июля жителей многих станиц привели к присяге. 200 булавинцев казнили по приказу Долгорукого. 4 августа в Черкесске посадили на кол голову, руки и ноги самого Булавина.

Между тем в Голубых объединили свои отряды Некрасов и Павлов. По всем донским городкам они рассылают письма с призывами, «чтоб к ним изо всякого городка съезжались». Для сбора казаков Игнат посылал специальных «загонщиков», «и намерен он... с... войском иттить к Черкасскому против войск великого государя, которые ныне с князем Василием Володимеро- вичем» (т. е. с Долгоруким). По словам воеводы С. П. Колычева, «воры казаки от городка Голубых и выше Паншина и по иным запольным речкам, во всех верхних городках, от воровства и бунту не перестают, но паче множатца и по воровским письмам

201

Игнашки Некрасова збираютца по половине изо всех разных городков и станиц в Паншин. И намерены де итти против войск царского величества».

К Некрасову в Паншнн стягиваются с разных сторон люди, в том числе из Черкасска и соседних с ним станиц. Вероятно, в начале августа повстанцы направили к войсковому атаману Зер- щикову и всему Войску Донскому письмо, в котором потребовали от имени паншинского «собранного войска атаманов-молодцов» отчет в событиях, приведших к гибели главного предводителя восстания: «За какую вину вы убили Булавина?» Далее они писал»: «У нас по рекам и по городкам... положили... итить к Чер- каскому», «мы всеми реками и собранным войском будем немедленно... в Черкаской ради оговорки и подлинного розыску: и ва что вы бес съезду реки (т. е. без общего совета донского казачества — В.Б.) так учинили?» Это было объявление повстанцами войны донской зажиточной верхушке.

Но против них со всех сторон шли войска. 8 августа из Черкасска к Паншину направились войско Долгорукого и часть донских казаков во главе с домовитыми. Туда же от Волги спешил Хованский. Во время похода Долгорукий усмирял по Дону местных жителей, но «по Донцу,—по его словам,—все сначалу в жесточи воровской стоят и по се время», «нимало у них... к Покорению... намерения нет». К Некрасову продолжали идти недовольные люди, в том числе — Голый с 2 тыс. человек. В Есаулов* собралось из 16 станиц до 3 тыс. человек.

Долгорукий скорым маршем не дал соединиться Голому с Некрасовым, перерезал пути от Есаулова к Паншину. 22 августа он осадил Есаулов, в котором повстанцев возглавлял походный атаман Василий Тельный. На помощь есауловцам поспешили из Паншина Некрасов и Павлов. Каратели (1,5 тыс. регулярного войска, конница Шидловского, донцы) пошли на приступ. Повстанцы встретили их огнем из пушек и «мелкого ружья». Долгорукий отступил. Но на следующий день есауловцы, «видя... что им в том городе не отсидеться», а Некрасов не успеет прийти на помощь, сдались. Долгорукий приказал,четвертовать В. Тельного, двух старцев-раскольников, казнить более 200 человек—каждого десятого (виселицы ставили в городке, пускали на плотах по Дону), остальных привести к присяге. В этот же день, 23 августа, у Паншина каратели разгромили 4 тыс. повстанцев («кроме жен и детей»), шедших обозом в 1,5 тыс. телег к станице Голубой, к Некрасову. Хованский сообщал, что в ходе «баталии великой» очень «крепко стояли беглые драгуны и... солдаты». У восставших взяли 6 знамен, 2 значка, 8 пушек.

Таким образом, в течение одного дня царские воеводы разбили 7 тыс. повстанцев. Больше половины их были убиты, потоплены, казнены. Узнав об этих поражениях, Некрасов, Павлов, Беспалый, Лоскут с 2 тыс. повстанцев, находившихся в районе Нижнего Чира, переправились через Дон, «побросав... пожитки», и с женами, детьми ушли на Кубань.

£02

На Северском Донце продолжали действовать восставшие во главе с Голым и Тихоном Белгородцем. Повстанцы еще несколько месяцев вели борьбу, причем их действия отмечены не только поражениями, но и успехами; они планировали, если разобьют полки Долгорукого «и в городех чернь к ним пристанет, иттить до Москвы, побить бояр и Немцов, и прибыльщиков». Их преследуют каратели. Наконец, 4 ноября под Решетовой станицей Долгорукий разбил Голого (7,5 тыс. человек). Этого храброго атамана взяли в плен только 2 февраля следующего года.

Каратели беспощадно расправлялись с участниками движения-тысячами убивали в сражениях, сотнями вешали в ходе расправ, выжигали станицы. Все новопоселенные городки предали огню и мечу согласно указу Петра I от 28 июня 1708 г. и росписи, к нему приложенной:

«По Хопру сверху Приставной — по Бузулук. По Донцу сверху —по Лугань. По Медведице —по Усть-Медведицкой, что на Дону. По Бузулуку — все. По Айдару —все. По Деркуле — все. По Калитвам и по другим запольным речкам — все. По Илав- ле — по Илавлинской. По Дону до Донецкого надлежит быть, как было».

В ходе подавления восстания на Дону погибли десятки тысяч его участников. Долгорукий и другие каратели, офицеры и солдаты, получили награды — земли, деньги.

Крестьянская война продолжалась и после погромов на Дону. В районе Саратова вели борьбу повстанцы из донских Верховских городков, крестьяне, служилые люди из Воронежа, Валуек и других мест. На реках Медведице, Терсе «стояли» отряды восставших, против которых власти посылали регулярные части, калмыков хана Аюки. С Кубани в 1709 г. приходили на Дон агитаторы от Некрасова, которые приводили в «волнение» казаков, звали их к себе. В мае следующего года сам Некрасов с 3 тыс. казаков, калмыков и кубанских татар появился на реке Берде.

В эти же два года (1709—1710) крестьянское движение продолжалось в Воронежской, Тамбовской, Харьковской, Курской, Орловской губерниях, расположенных к северу, северо-западу от области Войска Донского. Движение продолжалось на Нижней Волге, оттуда перешло в Среднее Поволжье. Крестьянские волнения происходят в губерниях Саратовской, Нижегородской, Ярославской, Костромской, Владимирской, Московской, Тверской, Калужской. Во многих уездах Нижегородской, Владимирской и Костромской губерний громили помещичьи имения отряды Гаврилы Старченка и других предводителей. Феодалы спасались бегством в города. От гнева восставших страдали и богатые посадские люди. Тот же Старченок захватил губную избу в городе Лухе, разбивал тюрьмы, приказные избы, освобождал колодников. Крестьянский отряд атамана Сеченого вел борьбу в Галич- ском уезде, атамана Боровиченко — в Ярославском и Каширском уездах. В Тверском уезде восставшие разорили немало поме

£03

щичьих усадеб, дворцовых и монастырских владений, вотчину архиерея. Действовали повстанцы и в соседних уездах — Ново- торжском и Старицком. Прибывшие туда «капитан и солдаты» командира Б. И. Тыртова отыскали в лесу стан восставших, но те огнем из фузей и пистолетов их «отбили и гнали» до помещичьих имении, ими же ранее разоренных. Захватив в плен рас- сылыцика из тыртовской команды, повстанцы послали его к тверскому воеводе И. Кокошкину: пусть-де тот ждет их в Твери!

По Волге восставшие продолжали разбивать торговые суда, брали с них пушки, ружья, припасы. В ряде уездов крестьяне отказывались платить налоги, давать подводы и т. д. В целом крестянское движение происходило в эти годы почти в 60 уездах Европейской России '.

Как и в предыдущих крестьянских войнах, движущими силами в третьей были крестьяне крепостные, дворцовые, монастырские, посадские, служилые люди (среди всех них — немалое число тех, кто бежал из разных мест и осел на Дону и его притоках), донские казаки (прежде всего — голытьба, часть домовитых—в качестве попутчиков в начале движения, в целом же они —на стороне душителей восстания). Участвовали в ней беглые солдаты, драгуны, стрельцы, городовые казаки, пушкари и прочий мелкий служилый люд. Среди повстанцев немало было работных людей, бурлаков с лесных пристаней (заготовка корабельного леса), речных судов и плотов, рыбных и соляных промыслов. Поселения раскольников по Хопру, Медведице, Чиру, вокруг Козлова и Тамбова дали многих участников крестьянской войны. Выдающиеся ее предводители — Некрасов, Голый, возможно, Булавин, Хохлач были старообрядцами.

В идеологии участников третьей крестьянской войны, как и у их предшественников в XVII в., наиболее ясно, отчетливо выявляются антикрепостнические мотивы, стремления. Прелестные грамоты, «письма» Булавина, других атаманов призывают бить, сажать в воду, разорять князей, бояр, дворян, помещиков и вотчинников, панов и арендаторов, воевод и старшин, подьячих и прибыльщиков, «немцев» и неправедных судей, «обидчиков», кто «неправду делает», одним словом —всех, кто олицетворял, осуществлял гнет и насилия по отношению к народным низам, угнетенным.

Правящих лиц, бояр к воинских командиров — «полководцев» они делили на «худых» и «добрых», «хороших» и «злых супостатов». Верили в «доброго царя» Петра I, которому отправляли письма с просьбами, уговорами, но потом, по мере того, как начали понимать, что нет надежды на его помощь и управу, перешли к угрозам (уйти с Дона в подданство к турецкому султану на Кубань, противиться его «полководцам», если они будут разорять казачьи городки). В конце мая 1708 г. Булавин даже

'Подъяпольская Е. П. Указ, соч., с. 88—107, 179—196; Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954, с. 267—270.

204

запретил под страхом смертной казни упоминать имя Петра I, не говоря уже о повинной ему. Один из старшин-предателей, Василий Фролов, сообщил в Азов: «Да он же, Булавин, учинил в Черкасском заповедь под смертной казнью, чтоб никто про именование великого государя не вспоминал. А буде кто станет говорить, чтоб принесть великому государю повинную, и тех людей похваляетца казнить смертью». Конечно, не все были согласны с подобной постановкой вопроса, но важно и характерно то, что часть повстанцев разделяла такой взгляд. А он свидетельствовал, что в народной среде уже тогда, при господстве в целом царистской идеологии и психологии, проявлялось стремление отойти от устоявшихся в течение многих столетий канонов, установлений, идеологических и психологических императивов.

Булавин говорил однажды о том, что он хочет в Черкасске «побить стариков за их неправду, что они реку продали бояром». Казаки-повстанцы хотели, чтобы царь не только дал им «милосердное» прощение, но и сохранил за ними право жить «по прежнему..., по козачьей обыкности». Тем самым все они стремились к тому, чтобы жить по-старому на Дону с его вольностями, самоуправлением, без вмешательства «бояр», т. е. царских воевод и начальников, принимать к себе беглых «по старине».

Более широкий характер носят призывы прелестных писем к расправам со всеми притеснителями. Обращены они к крестьянам русских уездов, работным людям, горожанам, служилым, всякой голытьбе, «черни». «Мы стали,— говорится в воззвании Н. Голого,—за всю чернь», «нам дело до бояр и которые неправду делают». Антифеодальное содержание подобных документов, составлявшихся в лагере восставших, очевидно.

В третьей крестьянской войне инициатором, как и во второй, выступило донское казачество, отличавшееся ббльшими организованностью, грамотностью, военным опытом в сравнении с другими слоями угнетенного населения. Ее участники достигли немалых успехов — вели борьбу в течение 4 лет (в начале XVII в.—15 лет, при Разине —6 лет), освободили от властей значительную территорию, в том числе взяли ряд городов (Чер- касск и другие городки на Дону и его притоках, Царицын и Дмитриевск на Волге, Борисоглебск и Бобров в Воронежском крае, Ямполь и другие в Слободской Украине), захватили власть в Войске Донском, расправились со многими феодалами, представителями казачьей верхушки и местной администрации, воинскими начальниками. Установили порядки казачьего самоуправления на большой территории, охваченной движением; на ней прекращались работы и платежи в пользу феодалов и казны. В лагере повстанцев было налажено довольно активное делопроизводство, в первую очередь —у тех же казаков: они составили, разослали значительное число воззваний с призывами к восстанию, к борьбе с властями и помещиками. Их идеология отмечена антифеодальными, антикрепостническими чертами, про-

205

никнута монархизмом (но появляются некоторые признаки отхода от него хотя бы временного, хотя бы части людей).

Третья крестьянская война потерпела поражение по тем же причинам, что и другие народные движения,—из-за в делом стихийного, локального характера, разнородности социальных сил, отсутствия крепкого единства среди них, в том числе в среде донского казачества (противоречия между булавинцами по вопросам стратегии и тактики борьбы, отношения к царю и др., избрание домовитых на войсковые должности после занятия Булавиным Черкасска, предательство части казаков, поддерживавших связи с карателями, потом выступивших против Булавина, убивших его и захвативших власть в Войске Донском). Им противостояли значительно более мощные и организованные силы феодалов. Несмотря на то, что государство, его администрация, армия были заняты Северной войной со шведами, царь Петр и правительство мобилизовали полки, которые в конце концов расправились с восставшими в разных районах движения. Меры властей в отношении Дона накануне и в ходе крестьянской войны 1707—1710 гг. ясно показали, что они продолжат наступление на его былые привилегии и вольности и, главное, будут ограничивать, пресекать массовое бегство угнетенных на центральных районов страны. Впереди были потеря прежней донской «обык- ности», новые захваты дворянами земель на Дону, окончательное перерождение местной казачьей верхушки.

Важно отметить наличие «эстафеты борьбы», которую продолжают передавать друг другу все новые поколения повстанцев. В предыдущих главах говорилось о влиянии событий первой крестьянской войны на ход «балашовщины», об участии героев «Медного бунта» во второй крестьянской войне, разинцев —в классовой борьбе на Дону в 1670-е —начале 1680-х годов, Московском восстании 1682 г. Участники последнего в 1698 г. входят в число стрельцов-повстанцев, шедших к Москве и под Истрой вступивших в сражение с войском Шеина. Разинцев же мы видим среди повстанцев Астрахани в 1705—1706 гг., в числе булавинцев и некрасовцев год-два спустя. Передача опыта борьбы с угнетателями, за народную свободу, за освобождение от крепостного гнета продолжалась.