КЛАССОВАЯ БОРЬБА В КОНЦЕ XVII в.

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ СТАТЬИ

После поражения второй крестьянской войны, власти продолжают наступление на зависимые и угнетаемые слои населения, проводят в жизнь нормы Соборного уложения 1649 г. Сыск беглых, принявший постоянный государственно-организованный характер, распространяется на окраины страны, карательные отряды возвращают владельцам тысячи крестьян и холопов. Бояре и дворяне получают во владение земли и крестьян — за участие в разгроме разинского движения и восстаний 1682 г., 1698 г., за Чигиринские походы в 70-е годы, крымские походы 80-х годов, азовские походы 90-х годов. В раздачу идут новые массивы земель из дворцовых имений, черносошных волостей, незанятых пространств «Дикого поля» к югу от Оки. Феодалы самовольно захватывают земли в Поволжье и Приуралье, на Украине и Дону, теснят казачество, нерусские народы.

В 1678—1679 гг. в России провели перепись тяглого населения. В европейской части страны насчитали 813 тыс. тяглых дворов. Из них 694 тыс. являлись дворами крепостных крестьян (584 тыс. принадлежали дворянам и церкви, ПО тыс.— царской семье), 74 тыс.— черносошных крестьян, 45 тыс,—посадных людей. Крестьяне в целом составляли 90% населения; три четверти из них были крепостными. Число последних увеличилось за счет не только черносошных и дворцовых крестьян, но и закрепощаемых «вольных» и «гулящих людей» (обедневшие служилые люди по прибору, освобожденные кабальные холопы, покинувшие тягло посадские люди, бывшие пленные, выходцы из-за границы и др.). По своему положению крепостные крестьяне приближались к холопам — по указам 1681 —1682 гг. сделки на них велено было записывать в Приказе холопьего суда и брать с этого такие-же пошлины, как с кабал на холопов.

Большое число холопов проживало на дворах феодалов в Москве и других городах, в их сельских имениях. Бояре имели десятки и сотни дворовых людей. Основную их массу составляли рядовые холопы. Привилегированное положение занимали приказчики, ключники и другие приближенные слуги бояр и дворян, их многочисленные холопы-воины, это была своего рода «холопская аристократия».

Посадская реформа 1649—1652 гг., в ходе которой к тяглецам причислили немало беломестцев, привела к увеличению посадского населения. До 1649 г. в стране насчитывалось (по неполным, правда, данным) 31,5 тыс. посадских дворов, после реформы—41,6 тыс. дворов со 108 тыс. душ мужского пола, к концу столетия —48 тыс. дворов и 134 тыс. душ мужского пола (с членами семей — 250—300 тыс. человек). Они составляли всего 3% населения страны, но играли заметную роль в ее хозяйственной жизни.

Важным является имущественное расслоение среди посадских людей — торговцев и ремесленников. С одной стороны, выделялись «лучшие люди», владевшие капиталами в сотни и тысячи рублей, иногда до сотни тысяч рублей, с другой —масса «молодших» и «середних» людей, имевших товар стоимостью в несколько рублей или и того меньше. «Вольные люди», ярыжки — чернорабочие жили на грани нищеты, впроголодь. Посадские люди, с одной стороны, выдвигали общесословные требования — уменьшения налогов, упорядочения суда и управления, установления своей монополии в торговле, поэтому и выступали, как сословие, в целом против усиления феодального гнета. С другой стороны, посадские низы боролись с эксплуатацией со стороны богатых купцов и ремесленников, тем самым имела место внутрисословная борьба в их среде.

Во второй половине столетия центральная власть проводила курс на сыск и возвращение в посад тяглецов, признавала в ряде случаев переход крестьян в посадское сословие. В 1680 г. из ведения воевод и их помощников в руки представителей городского самоуправления, прежде всего «лучших» посадских людей, передали все финансовые дела. Тогда же, по налоговой реформе 1679—1681 гг., ряду городов снизили ставки сборов, а потом в полтора раза уменьшили оклад стрелецких денег. Все эти меры сопровождались некоторым улучшением положения посадского мира, его известным успокоением. Однако оставшееся налоговое бремя, произвол воевод и приказных, крепостнические черты в жизни посадских общин (приписка к ним тяглецов, запрет переходить из одного посада в другой) не могли не вызывать постоянное недовольство их членов, особенно «меньших людей».

Приборные служилые люди — стрельцы, московские и городовые, пушкари, воротники, казаки и др.— во многом (по происхождению и положению) жили сходно с посадскими и крестьянами. Помимо военных занятий и полицейских функций (участие в войнах, походах, охрана порядка, подавление «мятежей»), они несли другие обязанности — возводили укрепления, пахали на казну «десятинную пашню» и т. д. Их эксплуатировали государство и военные начальники. Жалованья, денежного и хлебного, не хватало. Поэтому они занимались торговлей и промыслами, выступая, таким образом, конкурентами посадских людей. Но если до второй половины века они не платили налоги, то в это 'время вносили сборы за занятия торговыми и ремесленными делами, «четвериковый хлеб» (с 1668 г.), подворную подать (однодворцы—-с 1679—1681 гг.). Провинциальные приборные люди получали жалованье и землю, но не индивидуально, а «миром» (уравнительное распределение земли, общее пользование угодьями), они в большинстве своем вели, как и крестьяне, личное трудовое хозяйство (отсюда их название — однодворцы).

Стрельцы делились на московских и городовых, пеших и конных (стремянных). Московские несли караульную службу в Кремле (стремянные) и по всей столице (пешие). Их же посылали в военные походы и для усиления гарнизонов в разные города. Провинциальные стрельцы жили и служили в пограничных городах запада и юга, Поволжья и Сибири.

Более скромное положение занимали пушкари и затинщики, воротники и кузнецы, плотники и другие приборные люди.

Численность приборных людей, в первую очередь стрельцов, увеличивается (около 44,5 тыс. стрельцов в 1651 г., около 55 тыс,—в начале 80-х годов). В их среде выделяется зажиточная верхушка. Основная же масса жила бедно. Командный состав (стрелецкие головы или полковники, пятисотные, сотники) состоял из дворян; пятидесятников и десятников назначал голова из «добрых» стрельцов.

Московские рядовые стрельцы в середине XVII в. получали 10 руб. жалованья в год (десятники — 13 руб., пятидесятники — 15 руб.), а три десятилетия спустя, к 1681 г., оно снизилось вдвое —до 5 с небольшим руб. Городовым стрельцам — пятидесятникам, десятникам, рядовым — платили от 1 до 5 руб. Жалованье часто недодавали и задерживали.

В целом материальное, правовое, бытовое положение приборных людей во второй половине столетия заметно ухудшилось. Их сильно притесняли власти и непосредственное начальство, отличавшееся самоуправством и самодурством (вычеты из жалованья стрельцов, работы на командиров, наказания и пр.). Близкое к мим положение занимали солдаты и драгуны. По военной реформе 1680 г. многих городовых стрельцов перевели в солдаты. Того же опасались московские стрельцы.

Положение стрельцов несколько улучшилось после Московского восстания 1682 г., но потом снова ухудшается. Сильное их недовольство вызывают тяготы служб и походов (крымские 1687 г. и 1689 г., азовские 1695 г. и 1696 г.), оторванность от семей, плохое материальное положение, обиды со стороны центральной власти и военных начальников. После восстания 1698 г. стрелецкие полки начали расформировывать, но начавшаяся Северная война заставила власти восстановить старые, сформировать новые полки из стрельцов. Московские стрельцы существовали до 1713 г., городовые —до второй четверти XVIII в. Стрельцов или перевели в солдаты, или записали в посадские тяглецы.

Характерной чертой истории России второй половины XVII в. является складывание абсолютистской монархии. Оно сопровождалось усилением роли дворянства и городской верхушки, увеличением мощи государственного аппарата, армии, укреплением самодержавной власти монархов. Абсолютистское государство, отражая интересы феодалов, своей главной социальной опоры, последовательно и беспощадно проводит курс на увеличение их роли во всей жизни страны'.

Послеразинское время в истории классовой борьбы отмечено рядом ее ярких проявлений по всей стране. Продолжалось бегство крестьян, посадских и других людей на окраины, а сыск, особенно в 90-е годы, носил постоянный и массовый характер. В течение 70—90-х годов в ряде районов разворачивается движение раскольников, в частности активно действуют они на Дону, где появляется немало выдающихся предводителей (Кузьма Косой из елецких жителей, сын калужского стрельца Самойла Лаврентьев и др.)1 2.

Весной 1682 г., десятилетие с лишним спустя после Разина, донские казаки попытались повторить его выступление. Участниками движения были донская голытьба, беглые русские крестьяне и посадские, холопы и стрельцы, солдаты и другие бедняки. Они привлекают к своему делу жителей пограничных русских городов и уездов. Движение началось с середины 70-х годов, достигло пика весной 1682 г., когда его возглавили И. И. Форонов и И. С. Терский. Собирались повстанцы, как и при Разине, в Паи- шинском городке. Их насчитывалось до 150 человек. Затем совершили поход вверх по Дону до устья Хопра для сбора казаков и беглых людей. Нападали на богатых торговцев и промышленников. Планировали поход в устье Волги или на Черное море «для своей добычи».

В начале апреля восставшие находились у устья реки Черная Калитва. В Москве известия о событиях на Дону получили в момент смены власти — умер царь Федор Алексеевич, в апреле царем был провозглашен 10-летний Петр I Алексеевич. Правительство рассылает грамоты воеводам пограничных с Доном городов —в Курск, Воронеж, Царев-Борисов, Коротояк, приказывает им, чтобы они «береженье держали большое», «над... воровскими людьми промышляли».

Между тем восставшие продолжали разбивать и грабить торговые суда и рыбные промыслы богатых казаков, освобождали гребцов и прочих работников. Их число выросло до 250—300 чел.

Собравшись на круг, они решили, как и Разин, идти на Волгу, бороться с боярами, купцами и властями. Обсуждался план привлечения к походу бедных крестьян, холопов, служилых людей пограничных уездов по Белгородской, Козловской и Тамбовской черте. Правительственные документы отмечают, что повстанцы Форонова хотели идти на Волгу тем же путем, «которыми местами шел вор Стенка Разин». Восставшие имели в своем отряде «знамена и прапорец Стенки Разина».

Для сбора людей, оружия и провианта повстанцы идут вниз по Дону от Черной Калитвы до Елани. Действуют под городками Донецким, Мигулиным, Тишанским, Решетовым, нападают на богатых казаков. Под Вешками последние вступают с ними в бой и одерживают победу. Были ранены атаман Форонов, полковник II. О. Длинный и другие главные предводители. Оставшиеся в живых повстанцы собрались на круг на Елани — левом притоке Дона ниже Вешек. Избрали нового атамана — И. С. Терского, есаулов. Решили, оставив на берегу реки лодки и раненых товарищей, идти в Запорожье. Но вскоре, 17 апреля, их настигли зажиточные казаки из верховых донских городков и в завязавшемся бою разбили.

Наиболее активные и решительные участники движения собрались, вероятно, 19 апреля, на круг в Ногайской степи (район реки Битюг). Вынесли постановление — после необходимой подготовки идти «на Волгу и под государевы украинные городы», действовать, как это делал Разин. В пограничных городках и уездах они планировали собрать оружие, припасы, людей, а потом двигаться на Астрахань и другие города по Волге, на Козлов и прочие места «и в городех воевод и приказных и лутчих людей побить до смерти и о всем де было им делать, каю делал в прошлых годех вор Степка Разин с товарыщи». Участники движения после похода хотели идти в саму Москву, «а, взяв Москву стрел- цами, итти на замосковные городы»; «на Москве, сложась заодно с стрелцами, побивать было бояр». Терский «говорил, чтоб быть ему на Москве владетелем».

Это был план довольно широкого антифеодального восстания, прямо продолжавший традиции, замыслы Разина и разинцев. Движение ширится, охватывает соседние с Войском Донским уезды — Тамбовский, Шацкий, Козловский, Романовский, Добрен- ский, Сокольский, Белоколоцкий, Усманский, Орловский, Воронежский, Урывский, Коротояцкий, Ольшанский, Острогожский. Здесь появляются посланные Терским и его сподвижниками эмиссары, станицы. Они хотели поднять народные низы на выступление против властей, феодалов. Атаман устроил стан между реками Битюг и Байгора «в урочище в Лепеге Россошех» (Липяги Россоши), куда должны были вернуться станицы. У него оставалось человек 20.

Но движение не успело развернуться. В мае власти приняли быстрые и решительные меры. В Черкасске были казнены полковник И. О. Длинный и другие руководители, активные участ

172

ники восстания, захваченные ранее. В разных местах донская верхушка и царские власти пытают, казнят и ссылают повстанцев.

Движение, участники которого стремились к объединению сил с восставшими стрельцами в Москве, было разгромлено. Подобные же попытки предпринимались на Дону и позднее — в 1682—• 1683 гг., во главе с атаманами Калиной Родионовым и Максимом Скалозубом '.Ив последующие годы донская и прочная голытьба не раз тревожила местные и центральные власти своими намерениями и действиями.

Длительностью и упорством отличается классовая борьба в Сибири второй половины XVII в. Ее острие было направлено против представителей местной администрации, класса феодалов с их насилиями, эксплуатацией и поборами. Участниками народных восстаний выступали русские крестьяне-колонисты, промышленники, рядовые служилые и посадские люди. Если поначалу народные низы, поднимавшиеся на борьбу, уходили от властей и гнета в необжитые места, то к концу столетия, когда Сибирь была в составе Российского государства, бежать стало некуда, «идея бегства от воеводского гнета,— по словам В. А. Александрова,— заменяется идеей его уничтожения».

Местное ясачное население (татары, буряты, тунгусы, якуты и др.) протестует против ясачного режима, нередко одновременно и совместно с русскими жителями.

В течение всей второй половины века то тут, то там вспыхивают восстания и заговоры против воевод и их помощников в связи с произволом по отношению к местным жителям, феодальной эксплуатацией закабаленных ими людей, махинациями в делах торговли, винокурения, промыслов и т. д.

Народное движение в Байкало-Илимском крае продолжалось с 1653 по 1658 гг., завершилось восстанием, направленным против И. Похабова, управителя Братского и Балаганского острогов, открыто грабившего местное население. В Якутске один за другим возникают заговоры против воевод (1677 г., 1683 г., 1690 г.), Усть-кутские крестьяне в 1685 г. угрожали оружием илимскому воеводе. За три года до этого албазинские казаки выступили против нерчинского воеводы Ф. Воейкова. Эти и другие восстания подготовили народные движения, прокатившиеся от Красноярска до Нерчинска в 1695—1699 гг. (Красноярск, Енисейск, Братский острог, Илимск, Иркутск, Нерчинск, Удинск, Селенгинск). Характерно, что это широкое антифеодальное восстание объединило разные социальные силы русского населения (служилые крестьяне, посадские, вольные люди). Восставшие поддерживали связи между отдельными центрами, организовали выборное правление (созыв кругов, «советов», мирских сходок; составление письменных «выборов»), вели переписку друг с другом, заключали договоры о совместных выступлениях.

1 См.: Глаголев В. П. Движение на Дону и на юге России весной

1682 г,—Ученые записки МГЗПИ. М., 1958, т. 1, с, 113—196.

173

Роль главной, объединяющей силы выполняли служилые люди, наиболее организованная и многочисленная часть русского населения, имевшая традиции казачьего самоуправления. Восставшие (русское и нерусское население) в ходе движений выдвигали и отстаивали идеи местного самоуправления. Они смещали «лихих» воевод, приказчиков и пр., создавали свое управление.

Несмотря на элементы организованности и сознательности, эти восстания отличались в целом стихийностью, локальностью. Как и другие антифеодальные выступления, они потерпели поражение ‘.

Самыми крупными и мощными движениями этого времени стали московские восстания 1682 г. и 1698 г. Первое из них отличалось длительностью, упорством и в целом хорошими результатами для восставших. В нем приняли участие разные слои столичного населения. Но особое значение придало ему выступление стрельцов столичного гарнизона, которых насчитывалось в это время в Москве примерно 14 тыс. чел.

Уже в январе—■ марте 1682 г. стрельцы ряда городов во многих челобитных жаловались на притеснения командиров, плохое материальное положение. Так, в феврале московские стрельцы «всем приказом» били челом на своего полковника Богдана Пыжова, который при выдаче жалованья до половины и более утаивал в свою пользу. Но розыск, организованный «первым государ- ским советником» боярином И. М. Языковым, закончился не в пользу стрельцов. «По наговору» стрелецких полковников, вставших, естественно, на сторону Пыжова, челобитчиков жестоко били кнутом и сослали. Стрельцов всех полков охватил «страх великой», и они на время затихли. А полковники, совсем распоясавшиеся, «наипаче стрелцом начата налоги многия чинити».

Указанные события происходили в сложной для правительства обстановке — восстали башкиры и калмыки, продолжалось и в апреле усилилось движение на Дону, царский двор был охвачен междоусобицей. Иоганн фан Келлер, нидерландский представитель в Москве, в донесении за февраль 1682 г. пишет о возможности восстания «черни» в русской столице.

При дворе приближались важные события — тяжело болел царь Федор Алексеевич, сын Алексея Михайловича от первого брака с Марией Ильиничной Милославской, ожидалась его кончина. 23 апреля, за несколько дней до смерти царя, стрельцы подали жалобу на другого полковника, самого ненавистного из всех, Семена Грибоедова, «о нужном неправедном порабощении их от него и о немилостивом в наказании мучении». Это была жалоба по существу на многих полковников («от великого полковников своих тяжелоносия не возмогающе к тому терпети»). Стрельцы заранее договорились о совместном выступлении, разработали общую линию («заповедь»)—стоять всем заодно. Они 1

1 Александров В. А, Указ, соч., с. 256—309.

обращались к властям несколько раз — к царю, в Стрелецкий приказ, ведавший ими, к его главе боярину князю Ю. А. Долгорукому, причем, наряду с челобитной, они подали «роспись во всяких обидах и в работах, и в посулах», т. е. список-перечень всех насилий, взяток, бесплатных работ на Грибоедова. Все это говорит о подготовке выступления, настойчивости и целеустремленности его участников. Попытки наказать, как это было в феврале, их челобитчика вызвали сопротивление, стрельцы «отбили» своего товарища, некоторых представителей власти обратили в бегство, других избили. Наконец, добились того, что в ходе розыска Грибоедов и власти признали свою вину, полковника посадили в тюрьму. Но тут же, через три дня, воспользовавшись кончиной царя Федора, его освободили по просьбе боярина К. П. Нарышкина, деда нового царя Петра I —сына царя Алексея от второго брака с Н. К. Нарышкиной.

С восшествием на престол 10-летнего Петра к власти пришла группировка Нарышкиных, оттеснившая от нее Милославских. Ожидалось возвращение из ссылки боярина А. С. Матвеева, фактического главы Нарышкинской «партии», удаленного из Москвы при покойном монархе происками Милославских.

Стрельцы, по существу еще до смерти. Федора начавшие восстание, не могли не ждать от новых правителей расправы. Они собираются на тайные совещания, дневные и ночные, обсуждают свои дела и планы, договариваются о совместном и общем выступлении всех полков, выдвижении требований (взимание с полковников всего, что было ими уворовано, взято насильно со своих подчиненных), расправе с ними в том случае, если их законные жалобы не будут рассмотрены и удовлетворены. Связали друг друга «обещанием крепким» о единстве, несоблюдение которого должно было караться смертью ’. Стрельцы вышли из повиновения у начальства и властей, более того —выступили вразрез с их приказами и установками. Большинство современников отмечает обусловленность их выступления бесчинствами и насилиями, поборами и взятками начальников и правящих лиц. К тому же общее благосостояние народных низов было подорвано многолетними войнами, введением высокой соляной пошлины, обменом медных денег летом 1681 г. и падением их стоимости на 15%. Представители городов жаловались властям на «конечное разорение», подати поступали в казну плохо, с недоимками* 2.

29 апреля, на третий день после воцарения Петра, стрельцы подали новую жалобу, на этот раз на всех полковников и других начальников «в насильствах и в налогах и во всяких разорениях». Одновременно они вели широкую агитацию среди московского простого народа против незаконного избрания младшего Петра «мимо» его старшего брата Ивана, на которого, в противовес младшему брату, они и сделали ставку в эти беспокойные дни

‘Буганов В. И. Указ, соч., с. 87—96.

2 Богоявленский С. К. Хованщина.— Исторические записки, 1941, т- Ю, с. 182—183.

175

конца апреля — начала мая. Восставшие стрельцы, к которым присоединились и солдаты, вооружились и взяли в осаду всю Москву по Земляному валу (по линии современного Садового кольца). Московское «простонародство» им явно сочувствовало.

Стрелецкие и солдатские челобитные патриарх Иоаким и бояре «приняли» и «за ними сидели», т. е. рассматривали изложенные в них жалобы и претензии. Восставшие предъявляли их несколько раз, дважды или трижды, с 29 апреля по 4 мая. Попытки думного дьяка Посольского приказа Лариона Иванова уговорить их ни к чему не привели. Они упорно и решительно требовали розыска и наказания военных начальников. И добились своего. По указу, принятому в начале мая, полковников отставили от должностей, лишили чинов и деревень, которыми они владели («что даны к приказу», т. е. за службу в стрелецком полку-приказе), заставили вернуть стрельцам и солдатам уворованные деньги, взятки, заплатить за все работы, которые они на них исполняли, наконец, приказали бить батогами. «Ушников», т. е. доносчиков из приближенных к полковникам низших стрелецких начальников, стрельцы хватали и бросали с караульных башен (каланчей.)' Расправы с представителями стрелецкой верхушки коснулись «главных и нарочитых добрых людей», как их называет А. А. Матвеев, люто ненавидевший восставших стрельцов, которые некото- рое время спустя убили его отца.

Стрельцы и солдаты, чаша терпения которых переполнилась до края, хотели сами расправиться с полковниками. Но .на этом этапе правящая верхушка сумела, уступив восставшим, настоять на том, чтобы полковников бить не кнутом, а батогами и взимать деньги по суду. Других военных начальников — пятисотных, пятидесятников, десятников — велели наказать кнутом.

Но восставшие, согласившись на это, открыто заявляли о своем недовольстве избранием Петра, приходом к власти Нарышкиных и их сторонников, предстоящим возвращением Матвеева. Всех их они считали «изменниками». Это неизбежно ставило на повестку дня выступление против бояр-«изменников». Восставшие не скрывали свою к ним ненависть.

Полковников наказали — били батогами перед зданием Разрядного приказа в Кремле «при всем народе». В течение недели или более их и других лиц держали на правеже —с них взыскивали по 2—5 тыс. и более, иногда до 13 тыс. рублей, огромные по тому времени суммы. С упомянутого выше Лариона Иванова, тоже привлеченного к правежу, взыскали 40 тыс. руб.! Командир солдатского полка М. О- Кровков сидел «за караулом» (под арестом) в «начотных деньгах» — в 7 тыс. рублей (т. е. в начисленных на него в росписях, поданных его подчиненными), к 4 июня он внес 6246 руб. 50 коп. и продолжал собирать везде, где мог, для выплаты остальных, чтобы спасти свою жизнь. То же делали и другие. Они закладывали поместья и вотчины, чтобы расплатиться со стрельцами и солдатами. Во время правежей, за которыми наблюдали дьяки разных приказов, стрелецкие денщики

176

били генерала и полковников «без милосердия палицами, стоящих с ног збили и лежащих на земли, валяющихся мучили, еле живы быша». Бывшие командиры, «видя свою смерть, не претерпевая такова своего мучения лютаго», продавали все, что имели, чтобы заплатить «те долги», и так «от смерти свободились». Других, младших, командиров (сотенных, пятидесятников, десятников), приставов приводили на круги, по обычаю донских казаков, и приговаривали к разным наказаниям — бросали с каланчей, конфисковывали их имущество, били палицами.

Восставшие говорили между собой, что то же самое нужно сделать и с другими, ненавистными для них лицами из правящих верхов — Языковыми, Лихачевыми, Долгорукими, Нарышкиными, Матвеевым, поскольку все они были виновны в их страданиях.

Все эти события проходили при сочувствии «всего народа Московского государства». Стрельцы и солдаты не собирались останавливаться на достигнутом. На тайных совещаниях и открытых кругах, ставших органами восстания, они обсуждали планы более широкого и решительного выступления против власть имущих. Важно отметить, что среди восставших находились астраханские стрельцы, переведенные в Москву после подавления ра- зинского движения, в котором они участвовали. Как участники движения на Дону весной 1682 г. мечтали объединить силы с московскими стрельцами для совместного выступления, так и последние вынашивали планы организации «бунта» в других местах, например в Великом Новгороде, Пскове, чтобы там с помощью местных стрельцов и казаков «побить дворян всех, а на Москве побить бояр всех на Семен день. А как де бояр всех побьют и чернь обладает, и после де того побьют» царицу Наталью Кирилловну и царя Петра Алексеевича.

Восставшие стрельцы и солдаты при сочувствии социальных низов в конце апреля — начале мая стали хозяевами положения в столице. Власти вначале были в состоянии, близком в панике. Затем, сделав уступки, несколько оправились и, ожидая прибытия Матвеева, надеялись взять реванш над «бунтовщиками». Правительство юного Петра уволило в отставку Языковых, Лихачевых и других руководителей прежнего правительства. Но тут же началось быстрое возвышение родственников царя по матери —- молодых, бесцеремонных и заносчивых Нарышкиных. 10 мая или днем — двумя позднее в столицу прибыл А. С. Матвеев, не скрывавший своих намерений «пресечь» начавшийся «бунт». Об этом он долго совещался с Ю. А. Долгоруким, душителем разинского восстания, а теперь — начальником Стрелецкого приказа, вызывавшим жгучую ненависть стрельцов своими методами управления. Его и других бояр они не без оснований считали виновными в злоупотреблениях с выдачей жалованья, наказаниями, поборами и пр.

Восставшие готовились к новому выступлению под лозунгом защиты «законных прав» старшего царевича Ивана Алексеевича. На него, как на «хорошего» правителя, и его будущих «хороших»

>2 Заказ № 1394

177

же советников они возложили надежды на улучшение своего тяжелого положения.

В эти дни первой половины мая в события включаются придворные честолюбцы и политиканы, чтобы использовать начавшееся восстание в своих целях — оттеснить от власти Нарышкиных й их сторонников, взяТь ее в свои руки. Это была в первую очередь царевна Софья Алексеевна со своими людьми, а также боярин князь И. А. Хованский с сыном, мечтавшие о Власти, славе и доходах.

Восставшие выработали определенные организационные формы движения. Они собирались на круги, тайные совещания. Выдвигали из своей среды выборных для ведения переговоров, выработки планов, агитаторов среди столичного населения. Для их действий характерны товарищеская спайка и дисциплина. С. Медведев, современник событий, сообщает, что стрельцы собирались на мятежные советы, «днями и ночми тайно», прежде всего в полку Н. Колобова. Они намечали Сроки выступления, лиц, с которыми хотели расправиться. Стрельцы всеми полками собирались у своих съезжих изб (центры управления полковыми делами), ночью —с палками, днем —с ружьями; у своих приходских церквей били в набаты. Среди простого народа проводили агитацию—«рассказывали... публично на улицах» всем людям о бесчинствах Нарышкиных, которые будто бы «убили до смерти» царевича Ивана, обижали царевну Софью и царицу Марфу Матвеевну, супругу покойного Федора Алексеевича, и т. д.

16 мая восставшие стрельцы, пушкари и солдаты «не полка в полк весть подавши съезжих изб вестовыми пищальми и удари- ша в сполошныя борабаны и у приходских своих церквей в коло- кала бияху по-набатному». Все это делалось, конечно, по заранее достигнутой договоренности. Стрельцы и солдаты строем, в полном вооружении, с пушками направились в Кремль. Современники событий сообщают, что в тот час «сотворися в людех шум и мятеж. Еще стрелцам и не пришедшим в Кремль, весь народ восколебася»; «московские люди черных слобод и всяких чинов на Красную площадь сходились с ослопьем (кольями, палками, дубинами — В. Б.) и з дрекольем многое множество».

Под звон колоколов и набатов восставшие вступили в Кремль. Начальник стремянных стрельцов подполковник Г. Горюшкин и братья И. К. и А. К. Нарышкины стреляли в них из верхних окон дворца, убили несколько человек, но остановить остальных, конечно, не смогли. К восставшим для переговоров выходили члены царского семейства, патриарх и бояре. От них потребовали выдачи «изменников»-бояр, виновных в гибели царевича Ивана. Но когда им показали Ивана, живого и невредимого (его вместе с братом Петром вывела на Красное крыльцо царица Наталья Кирилловна), их это не остановило. Они ворвались в царские покои, схватили и расправились примерно с двумя десятками из тех, кого они наметили заранее. Жертвой их праведного. гнева 15— 17 мая стали бояре князья Ю. А. и М. Ю. Долгорукие, князь

178

г. Ромодановский, А. С. Матвеев, И. М. Языков, И. К. Нарышкин, по несколько думных дьяков, стольников и командиров. Других восставшие простили, третьих потом сослали в разные места.

Правительственных лиц, погибших в эти дни, восставшие обвиняли в приказном неправосудии, мздоимстве, усилении налогового бремени и пр.; военных начальников — в вымогательствах, взятках, побоях, ссылках, всяких других неправдах. По сути дела восставшие таким образом осуждали тот режим угнетения, притеснений, насилий, который был характерен для правления больного царя Федора н его алчных и бесцеремонных временщиков. Это же, как не без оснований полагали все простые люди, и в том числе восставшие, грозило им с продвижением к власти новых «временников» — Нарышкиных, Матвеевых и прочих. Этому они и хотели воспрепятствовать своими решительными действиями во время расправ 16—17 мая, которые надолго остались в памяти у господствующего сословия.

События 15—17 мая происходили при стечении больших толп московского простонародья. В Кремле, на Красной площади они шумно одобряли расправы над важными господами. В первый из этих трех дней стрельцы разгромили Холопий приказ и уничтожили документы, которые оформляли зависимость холопов от господ. Тем самым, по словам датского приказчика Розенбуша, который находился в это время в Москве, восставшие «снискали их (холопов —В. 5.) дружбу». «Все три дня, пока продолжался этот бунт, стрельцы действовали от имени царя Ивана Алексеевича, хотя никого ни о чем не спрашивали и делали все, что хотели». Повстанцы диктовали свою волю, став хозяевами положения в столице — святая святых российского самодержавия, всего класса феодалов. Правительство показало свое бессилие, неспособность противостоять «мятежникам» в эти майские дни.

Из Москвы, оказавшейся в руках восставших, бежали знатные и богатые, родственники убитых, приказы обезлюдели. В городе волей победителей, которым никто не смел перечить, установили порядок: под страхом смертной казни запретили грабежи и насилия, начавшиеся было погромы быстро пресекли; везде стояли караулы, на ночь запирались ворота Кремля, Китай, Белого и Земляного городов. Оставшихся в живых Нарышкиных, Языковых, Лихачевых и их сторонников сослали. Стрельцам и солдатам выдавали удержанное за многие годы жалованье. Продолжали взыскивать деньги с тех полковников, которые еще не выплатили необходимые суммы. «Животы» (имущество) убитых бояр и приказных дельцов конфисковали, продавали стрельцам и солдатам, вероятно, по невысокой цене.

В конце мая —июне первым царем нарекли Ивана Алексеевича, вторым — Петра, регентшей при них — Софью Алексеевну; оба царя венчались царскими венцами. К власти пришли Софья и ее сторонники, отец и сын Хованские — «хорошие» в глазах восставших правители в противовес «плохим» Нарышкиным. От «хороших» стрельцы и их союзники по движению ждали в будущем

12'

179

удовлетворения своих требований и нужд. Сами вершить государственные дела, править царством они не могли, да и не стремились.

Получив от правительства удовлетворение по своим просьбам и требованиям, стрельцы и солдаты не поддержали холопов, которые 26 мая подали царям челобитную с просьбой дать им волю. В то же время они вставали на сторону холопов, когда те в «смутное время» записывались в стрельцы и тем самым освобождались от подневольного состояния. Но стрельцы и солдаты не развязали инициативу холопов в возможном выступлении против своих господ и властей; то же можно сказать и об их отношении к посадским людям столицы и пришлым крестьянам, хотя все они приняли определенное участие в событиях восстания. Особенно это относится к движению раскольников, в котором участвовали социальные низы Москвы и Подмосковья под флагом защиты «старой веры». Оно происходило в мае — начале июня. Стрельцы- раскольники поддержали его участников, которые вступили в спор (диспут) со сторонниками официальной церкви во главе с патриархом Иоакимом, но в конце концов отвернулись и от них. Сыграли свою роль разногласия среди стрельцов, подкуп со стороны правительства. Дело закончилось избиением раскольников, казнью их предводителя Никиты Пустосвята, ссылкой других рас- колоучителеи *.

6 июня «служивые» подали челобитную с требованием выдать им царские жалованные грамоты с перечислением их заслуг и возвести в их честь «столп» (колонну) на Красной площади. Это и было сделано властями. Московским служилым и посадским людям, от имени которых подали восставшие челобитную, обещали праведный суд, запрет взяточничества и волокиты. Говорилось и об улучшении положения «служивых». Это был договор восставших с «хорошим», как они надеялись, правительством, которому они в обмен на удовлетворение их требований обещали верно служить. Их царистская идеология и психология выразились в этих актах, как и во всем ходе восстания, как нельзя более выразительно. Добившись своего от «хороших» бояр, надеясь на то же самое и в будущем, они в сословном своем эгоизме отмежевались от возможных активных союзников в борьбе с власть имущими — холопов, посадских людей, крестьян, хотя старались обеспечить их благожелательный нейтралитет и в ряде случаев поддержку своим действиям.

В течение лета и начала осени восставшие продолжают взимать деньги с полковников, казнят некоторых лиц, по-прежнему влияют на ход правительственных дел, особенно через И. А. Хованского, возглавившего Стрелецкий приказ, и его сына А. И. Хованского, поставленного во главе судных приказов. Но постепенно власть в свои руки забирают группировка Софьи и В. В. Голицына, в руках которой оказались государственный (приказной)

‘Буганов В. И. Указ, соч., с. 144—235.

180

аппарат и дворянское войско. И. А. Хованский, внешне играя роль руководителя восставших стрельцов, на самом деле был игрушкой в их руках; по словам одной из современных повестей, «боярин же князь Иоанн Хованской во царствующем граде Москве мятежу утолити не воэможе, бояшеся мятежников, творяще по их воле».

Летом в Москве имело место своеобразное двоевластие: с одной стороны, восставшие «служивые», которые продолжали диктовать свою волю; с другой,— правительство во главе с Софьей и Голицыным. Но долго это продолжаться не могло. 16 августа новоприверстанные (из дворцовых крестьян) стрельцы потребовали дополнительные, и немалые (более 100 тыс. руб.), подъемные деньги. Боярская дума отказала. «Служивые» снова «воз- мятошася», стали угрожать расправой всем боярам и царскому семейству. В ответ царский двор четыре дня спустя покинул Москву и водворился в селе Коломенском. Здесь 2 сентября на воротах царского дворца «обнаружился» извет на Хованских и восставших, которые, оказывается, замышляли истребить или сослать все царское семейство, бояр, дворян, гостей, организовать по всей России широкое народное восстание, а после победы — возвести на престол старшего Хованского, избрать новых патриарха и других иерархов, «которые бы старые книги любили».

Этот подложный донос послужил для властей хорошим предлогом, и они переходят в наступление. Двор перебирается в Трои- це-Сергиев монастырь. Вокруг Москвы стягивают в разные пункты дворянские полки. В эти же сентябрьские дни правительство Софьи — Голицына — Шакловитого разрабатывает свою версию восстания, во многом не соответствующую действительности. Участников восстания оно открыто именует «ворами и мятежниками», а их главой изображает все того же Хованского.

Восставшие в осложнившейся обстановке проявили нерешительность, тянули время. Хованский, как всегда, лавировал между двумя лагерями. В конце концов обоих Хованских и несколько десятков выборных стрельцов, вызванных к царскому двору, 17 сентября казнили в селе Воздвиженском, недалеко от Троицы.

Получив известия о казнях, восставшие в Москве волновались некоторое время, строили планы похода на Троицу, вооружали посадских, крестьян и других людей. Но в среде «служивых» продолжались разногласия: одни предлагали идти к Троице и побить бояр, другие хотели подождать. Начались переговоры. В конце концов восставшие в начале октября капитулировали. А 2 ноября по указанию властей сломали столп на Красной площади. На следующий день в столицу, после ее «успокоения», вернулся царский двор.

В ноябрьских жалованных грамотах, выданных восставшим взамен июньских, правительство признало ряд их завоеваний, достигнутых в ходе восстания (не казнить и не ссылать «без подлинного розыску», выдавать сполна жалованье, запрет взяток, работ на полковников). Кроме того, правящие круги не могли

181

позволить себе массовые расправы, как это бывало в годы других народных движений. Среди «служивых» продолжалось недовольство. в конце декабря того же года произошел «мятеж» в полку П. Бохина и других. Стрельцы выступили снова против младших командиров-«ушннков»; «говорили, что де пора опять заводить по-старому, итить в город», т. е. в Кремль. «Заводчиков»—стрельца И. Жареного «с товарищи» — восставшие не выдали. Пришлось властям посылать целых два полка, которые 27 декабря не только арестовали зачинщиков, но и разоружили весь полк П. Бохина.

В тот же день И. Жареного и других, всего б или 6 человек, казнили на Красной площади. Репрессии постепенно затронули в той или иной мере всех стрельцов и солдат, участвовавших в Московском восстании 1682 г. Тогда же усиливаются преследования раскольников, а из стрелецких полков «выбивают» холопов, крестьян, гулящих людей, иногородних мелких «служивых», которые вступили в ннх в «смутное время» восстания

Московское восстание 1682 г. имело ряд откликов. Московские и казанские стрельцы, оказавшиеся в Астрахани, планировали объединиться с донскими казаками и «народом бунт возмутить». Известия о том, что в Москве «побили бояр», воодушевили на выступления крестьян села Заячьего в Белгородском уезде, стрельцов в Белгороде, Киеве, Переяславле и других городах, которые мечтали о совместном восстании с московскими стрельцами и донскими казаками. В городе Добром бедные жители, узнав о восстании в Москве, выступали против местной власти! Волнения происходили в городах Гремячем, Одоеве, Смоленске, Опочке. Обстановку «смутного времени» пытались использовать крестьяне и работные люди Надеина Уселья, принадлежавшего Савво-Сторожевскому монастырю, села Годунова (Андреевского) в Переяславль-Залесском уезде (помещик И. М. Дурной сообщил: крестьяне выступили против него, «видя смутное время, хотя они от меня отбыть крестьянства»), деревни Губачева и села Михалева Ростовского уезда, Боголюбовского монастыря под Владимиром, села Ильинского Череможской волости Ярославского уезда, сельца Тишкова Коломенского уезда. Влияние Московского восстания явно чувствуется в волнениях на Дону в 1683 г., проходивших под лозунгом защиты «старой веры», а также царя Ивана Алексеевича от происков московских бояр, которые-де его «не почитают». Они были подавлены в ноябре того же года (казнь трех составителей «воровских писем» с призывами о походе на Москву). Однако брожение на Дону продолжалось до конца 80-х годов1 2.

Во время восстания 1682 г. в Москве его участники, прежде всего стрельцы и солдаты, сами, по своей инициативе, выступили против своих командиров и властей. Их движение, антиправи

1             Буганов В. И. Указ, соч., с. 236—318, 347—359.

2             Там же, с! 318—346.

182

тельственное, антифеодальное по своему содержанию и направленности, использовали в своих целях придворные группировки. Одна из них — во главе с Софьей, Голицыным и Шакловитым — захватила власть, расправилась с соперниками в борьбе за нее (отец и сын Хованские) и, главное, с участниками восстания.

Московские стрельцы не были какой-то игрушкой, слепым орудием в руках Софьи и Милославских, как это утверждали Петр I и бесчисленные его апологеты с XVII 1-го по Хл столетия. В 1682 г. они, защищая свои попранные интересы, выступили против Нарышкиных, вручили власть Софье и ее сторонникам. А 7 лет спустя, во время так называемого заговора Шакловитого, отказались пойти аа Софьей и выступить против Петра I, поскольку их положение после 1682 г. улучшилось, и они недвусмысленно показали, что им нет дела до придворных интриг и борьбы за власть между братом и сестрой. Но прошло еще 9 лет, и ситуация изменилась. Под влиянием тягот службы, плохого материального положения, издевательств и насилий начальников стрельцы снова поднимаются против гнета и произвола, в защиту своих интересов.

В 90-е годы московские стрельцы активно участвуют в военных действиях. В первом Азовском походе 1695 г. войска Ф. Лефорта и П. Гордона включали 12 их полков, во втором Азовском походе 1696 г. в войсках П. Гордона и М. Головина было 13 стрелецких полков. После взятия города 9 полков вернули в Москву, а четыре полка — Ф. А. Колзакова, И. И. Черного, А. А. Чубарова, Т. X. Гундертмарка— оставили (вместе с б солдатскими полками) в Азове для очистки города и крепостных работ. Правда, летом 1697 г. им на смену пришли из Москвы 6 стрелецких полков. Но стрельцам Колзакова и других 3 полков приказали идти не в Москву к семьям, а в Великие Луки, где на границе стояла армия князя М. Г. Ромодановского.

В этих четырех полках числилось около 2,7 тыс. чел. Надежды на возвращение в Москву, пребывание, хотя бы недолгое, с семьями не оправдались, и стрельцы с неохотой и озлоблением последовали к северо-западной границе. Они роптали на бояр, которые «таскали» их по службам, по нескольку лет не пускали домой. Их пытали, наказывали кнутом за разные провинности. Жаловались на то, что под Азовом они стояли в самых опасных местах, что «побито их множество»; при возвращении из первого похода они ели мертвечину. Во взятом Азове «всякую нужду терпели». В конце июня 1697 г. вышли из Азова, как им казалось, в Москву. 10 недель «работою своею, не покладая рук», везли до Воронежа пушки, оружие на 200 бударах, которые тянули, идя по берегу. В сентябре им неожиданно велели идти к польским рубежам. По дороге испытывали страшную нужду, голодали. То же, холод и голод, терпели в Ржеве и Великих Луках. С голоду ходили по миру, за это их били батогами; они «оскудали и одолжали неоплатно». Жалованье было скудным, его задерживали, недодавали.