Вопросы стиля

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ СТАТЬИ

Проблема типологической целостности русского критического реализма начала века имеет и особый, собственно стилевой, аспект. Так или иначе он уже был затронут в связи с творчеством отдельных художников. Но индивидуальные решения важно понять как проявления единой закономерности. И в самом общем виде она такова: идее активного отношения к действительности сопутствует активизация поэтической формы. Активность предстает, таким образом, и как определенный художественный тип.

Реализм XIX столетия (русский, как и западноевропейский) в его преобладающей разновидности отличает стремление к максимальной художнической объективности. Воссозданный мир говорит сам за себя. И именно потому, что цель повествования — убедить как бы без вмешательства автора, логикой сами* фактов, эти факты должны быть широко представлены в произведении. Отсюда щедрая изобразительность, тщательная детализация как один из ведущих принципов поэтики.

К концу века в эволюции реалистического стиля постепенно намечаются существенные и важные изменения, нарастает «участие» автора в своем произведении, явственно обнаруживается стремление к более обобщенному и концентрированному изображению действительности. То была реакция и на крайности в самом реализме, выразившиеся в чрезмерном расширении и умножении объективно-изобразительной сферы, и на явления натурализма, в котором эта сфера подчас вовсе выходила из-под контроля художника, стирала печать его личности.

Эти художественные сдвиги, впервые с внушительной силой запечатленные в творчестве позднего Толстого и Чехова ’, повлияли на всю мировую литературу. Они обернулись, в частности, своеобразной жанровой перестройкой.

В реалистическом направлении того времени намечается отход от традиции большого эпического повествования, завещанной XIX столетием. О «кризисе» романа много толковала уже тогдашняя критика, высказывая разные суждения на сей счет.

В советском литературоведении последних лет это явление чаще всего связывается с причинами миросозерцательными. Задаваясь вопросом, почему Чехов не написал романа, хотя и помышлял о нем, В. Я- Лакшин в своем интересном исследовании «Толстой и Чехов» объясняет это, в частности, тем, что Чехов (в отличие от Толстого) не обладал «всеохватывающим» взглядом на действительность, который лежит в основе подлинно эпического творчества2. Сходные объяснения, распространенные на литературный процесс начала XX в. в целом, так или иначе варьируются и в других работах. Роман «перестал привлекать внимание крупнейших литераторов и был как бы оттеснен на периферию» из-за того, полагает К. Д. Муратова, что многим реалистическим художникам не хватало «понимания сущности новых исторических событий»3. Но ведь глубокая историческая мысль в конечном счете столь же важна и для повести, и для рассказа. Точнее было бы в данном случае говорить не о мысли как таковой, а о недостатке «эмпирического» знания самого материала (например, знания о революционно-пролетарской среде у критических реалистов той поры), поскольку признак количественной полноты познания является особенно важным именно для большой повествовательной формы. Но и это не самое главное объяснение. Факт потеснения романа надо прежде всего связывать с художественными исканиями в реализме. Реалистическая литература начала века в лице ведущих своих деятелей продолжает мыслить масштабными категориями (страны, нации, народа, мира), не утрачивает эпической тенденции и вместе с тем ищет иных, более лапидарных форм обобщения.