Георгий Валентинович Плеханов. Биография

Автор - С. В. Тютюкин

ЧИТАТЬ ПОЛНЫЙ ТЕКСТ СТАТЬИ

Он мог бы стать прославленным боевым генералом или знаменитым ученым-естествоиспытателем, крупным инженером, блестящим адвокатом, тонким ценителем и знатоком искусства. Да мало ли кем еще мог стать этот щедро одаренный природой человек даже в царской России, не говоря уже о более свободных и цивилизованных странах, если бы он отдал свой талант богатым и власть имущим, закрыл глаза на нищету и страдания народа и думал только о своей карьере. Но наш герой выбрал другой путь, хотя и принадлежал к правящему, дворянскому классу. Он пошел тернистой дорогой революции, пошел добровольно и бескорыстно, ибо искренне считал ее кратчайшим путем к свободе, справедливости и счастью людей.

Этот очерк посвящен жизни и деятельности великого русского мыслителя и революционера Георгия Валентиновича Плеханова. Может быть, кто-то из читателей с досадой подумает: опять Плеханов, опять марксизм, опять революция... Не хватит ли? Ведь о Плеханове написано и сказано уже очень много. Существует довольно значительная биографическая, научная и научно-популярная литература о первом русском марксисте '. Заслуженной популярностью пользуется выдержавшая несколько изданий повесть В. Д. Осипова «Подснежник», выпущенная Политиздатом в серии «Пламенные революционеры» и посвященная Плеханову. И все же все мы, писавшие и пишущие о Плеханове, еще в большом долгу перед ним: ведь своими конъюнктурными недомолвками, высокомерными, а порой и просто развязными пересудами о его действительных и мнимых ошибках, непременным желанием всегда и во всем сравнивать Плеханова с Лениным мы очень часто искажали и принижали подлинную роль этого крупнейшего исторического деятеля.

Как известно, отношения Ленина с Плехановым складывались достаточно сложно и прошли несколько этапов. Начинались они с восторженного поклонения ученика великому Учителю, на смену которому пришло горькое разочарование. Потом были деловое сотрудничество, яростные споры и примирения на основе взаимных уступок, полный разрыв личных отношений и политическое противостояние, отдельные полосы сближения позиций и новая борьба, кульминацией которой стала принципиально различная оценка Октябрьской революции 1917 года. Наконец, уже после смерти Плеханова Ленин, проявив великодушие победителя и вполне понятную заботу о правильном воспитании новых поколений коммунистов, дал очень высокую оценку Плеханову-фило-софу, которая стала для его теоретического наследия своего рода «охранной грамотой», защитившей первого русского марксиста от полного бесчестья и забвения.

Однако после смерти Ленина ситуация стала быстро меняться.

В декабре 1930 года Сталин дал установку: «Плеханова надо разоблачить. Он всегда свысока относился к Ленину»2. Так на долгие годы было закреплено предвзятое, подозрительное и недоброжелательное отношение к Плеханову со стороны официальных партийных и научных инстанций. Его произведения переиздавались сугубо выборочно, часть литературного наследия вообще упрятали в спецхраны, а полупризнание заслуг Плеханова неизменно сопровождалось многочисленными оговорками о его недостаточной «ортодоксальности». При этом последние 15 лет жизни Плеханова (так называемый меньшевистский период) неизменно изображались как великое «грехопадение» и почти непрерывная цепь теоретических и политических ошибок. И хотя в грозном 1941 году имя Г. В. Плеханова, как великого патриота России, было вновь взято на вооружение партийными идеологами, это был всего лишь эпизод, мало менявший общую картину.

После XX съезда КПСС и особенно в связи со 100-летним юбилеем Г. В. Плеханова, широко отмечавшимся в 1956 году, ситуация стала постепенно меняться к лучшему. Но и сегодня у нас нет полного академического собрания его сочинений, а подлинное политическое лицо Плеханова во многом скрыто под густым слоем исторического «грима». Идущий сейчас лавинообразный процесс разрушения прежних стереотипов и мифов, гораздо более широкий, многоцветный диапазон взглядов на марксизм и социализм вызвали новую волну интереса к личности и идейному наследию Плеханова. До широкого читателя дошли многие тщательно скрывавшиеся прежде нелицеприятные плехановские суждения о Ленине и Октябрьской революции. Имя Плеханова открывает длинный список исторических деятелей, к авторитету которых взывают иные лидеры оформившейся весной 1990 года Российской социал-демократической партии.

Вместе с тем не смолкают и критические высказывания в адрес Плеханова, хотя теперь его ругают уже не за оппортунизм, а, наоборот, за излишнюю марксистскую ортодоксальность, борьбу против Бернштейна, за высказанную еще в 1903 году мысль о возможности роспуска Учредительного собрания и т. д. Приходится слышать даже мнение о том, что Плеханов совершил чуть ли не преступление, умышленно скрыв от передовой русской общественности идею Маркса о возможности некапиталистического развития России и превращения крестьянской общины в фундамент будущего социалистического общества, и тем самым дал нарождавшейся российской социал-демократии ошибочную социальную ориентировку 3. Поистине ошеломляет диапазон высказываемых о Плеханове мнений. Так, одни искренне сожалеют, что в 1917 году Россия пошла за Лениным, а не за Плехановым, тогда как другие видят в Плеханове духовного отца большевизма и предают анафеме не только ленинизм, но и марксизм. Есть люди, которые ставят Плеханова как философа выше Ленина, а их оппоненты, напротив, признают в нем лишь талант популяризатора марксизма. Широко распространено мнение, что Плеханов сегодня просто скучен и безнадежно устарел, но тут же находятся и такие, кто предрекает его идеям второе и даже третье рождение.

В этих условиях, отнюдь не претендуя на новое прочтение всего плехановского наследия, нам хотелось бы в предлагаемом вниманию читателей очерке вернуться к некоторым ключевым моментам биографии Георгия Валентиновича Плеханова, связанным с процессом формирования его как личности и революционера. Ограниченный размер данной статьи позволил автору осветить лишь первую половину жизни Плеханова и его переход от народничества к марксизму. Но не будем забывать, что именно этот период имел решающее значение для всей последующей деятельности Плеханова и во многом предопределил его сложную, часто трагическую человеческую и политическую судьбу.

* * *

Шел 1856 год. В марте в Париже был подписан мирный договор, поставивший последнюю точку в неудачной для России Крымской войне, обнаружившей всю гнилость самодержавно-крепостнической системы. Царизм оказался перед жестким выбором: крупные структурные реформы буржуазного характера или утрата страной положения великой мировой державы. Обращаясь к московским дворянам, новый царь Александр II заявил, что лучше освободить крестьян «сверху», чем ждать, когда они начнут сами освобождать себя «снизу». Глухо волновалась русская деревня, в дворянских гостиных яростно спорили консерваторы и либералы, а в далеком туманном Лондоне политический эмигрант Александр Герцен издавал «Полярную звезду», поражавшую соотечественников смелыми откровениями. Словом, все общество пришло в движение: после тридцатилетней николаевской «зимы» начиналась долгожданная «оттепель»...

Именно в этом, 1856 году 29 ноября (11 декабря по новому стилю) в деревне Гудаловке Липецкого уезда Воронежской губернии в семье потомственного дворянина, отставного штабс-капитана Валентина Петровича Плеханова и его второй жены, Марии Федоровны, внучатой племянницы великого русского критика Виссариона Белинского, родился сын Георгий. Если от первого брака у В. П. Плеханова было пять сыновей и три дочери (одна из них, Мария, стала матерью будущего большевика, наркома здравоохранения Н. А. Семашко), то от второго — четыре сына и три дочери.

Сразу же заметим, что отношения Георгия с его родными сестрами (братья умерли очень рано) складывались довольно сложно. Александра Валентиновна была причастна к освободительному движению, виделась с Г. В. Плехановым после его эмиграции в Швейцарию, но уже в конце 80-х годов пропала без вести (возможно, она покончила жизнь самоубийством). С другой сестрой, Варварой, он встретился только в 1909—1911 годах, когда она вместе с мужем приезжала за границу повидаться с братом. Никакой духовной близости с Георгием Валентиновичем у далекой от социалистических убеждений и крайне религиозной Варвары не было. Жизнь третьей, младшей сестры Плеханова, Клавдии сложилась на редкость тяжело. Контакт с братом она установила в 1909 году, и Георгий Валентинович оказал на нее большое идейное влияние. Еще больше сблизила их поездка Клавдии за границу летом 1910 года. Сохранилась очень интересная переписка между Г. В. и К. В. Плехановыми, хранящаяся в Доме Плеханова в Ленинграде, где Клавдия Валентиновна работала последние годы своей жизни.

Материальное положение Плехановых по дворянским стандартам было довольно незавидным: второй семье Валентина Петровича осталось немногим более 90 десятин земли в Гудаловке и небольшой дом в Липецке, где Георгий проводил летние месяцы в 1873—1876 годах. Мы не знаем, какое количество крепостных принадлежало Плехановым накануне 1861 года, но в середине XIX века у них было около 20 ревизских душ. Таким образом, это была типичная мелкопоместная дворянская семья, с трудом сводившая концы с концами. Интересно отметить, что, составляя в начале 80-х годов завещание, мать Г. В. Плеханова сочла нужным сделать следующую приписку: если сын Георгий вернется на родину и будет прощен правительством, то сестры должны будут выплатить ему четвертую часть стоимости завещанного им недвижимого имущества4. Выполнить волю Марии Федоровны, очень любившей своего первенца, им так и не пришлось.

В жилах Плехановых — и об этом красноречиво говорит сама их фамилия — текла не только русская, но и татарская кровь. Недаром известный революционер Андрей Желябов после бурных споров с Георгием Плехановым в 1879 году на Воронежском съезде народнической организации «Земля и воля» в сердцах сказал ему: «Я страстен, но вы превзошли меня, в вас сидит татарин». Эта шутка очень понравилась Плеханову, который со смехом рассказывал о ней своим близким 5.

Валентин Петрович Плеханов, как и его отец, был офицером, но служба сложилась для него неудачно. Был он человеком прямым, резким, справедливым, напоминал чем-то старого князя Болконского из романа Л. Н. Толстого «Война и мир», а таким людям всегда трудно найти место в жизни. Уже в 24 года В. П. Плеханов расстался с армией, перешел на гражданскую службу, а в феврале 1849 года вышел в отставку, оставив должность стар: шего заседателя от дворян в Липецком уездном суде. От отца Георгий унаследовал смелость, твердый, независимый характер, привычку к строгому порядку в мыслях и житейских делах, отвращение к разного рода излишествам, большое трудолюбие. Он навсегда запомнил и часто повторял отцовский завет: работать надо всегда, умрем — отдохнем. Но от отца же шли и некоторые отрицательные качества Г. В. Плеханова: вспыльчивость, раздражительность, болезненное самолюбие, подозрительность.

Мать Георгия была полной противоположностью мужу: добрая, впечатлительная, отзывчивая к людскому горю. Она сама учила детей русскому и французскому языкам, арифметике, музыке — ведь Мария Федоровна окончила Тамбовский институт благородных девиц, а затем служила гувернанткой в помещичьих семьях. Можно смело сказать, что своими гуманистическими идеалами, хорошим воспитанием и артистизмом натуры Георгий Валентинович был в значительной степени обязан матери.

Чтобы лучше представить себе ту обстановку, в которой проходило детство Георгия Плеханова, стоит перечитать «Записки охотника» И. С. Тургенева, где как будто оживают пленительные картины природы среднерусской полосы и замечательные образы крестьян, в которых крепостной строй не убил душевную чистоту, трудолюбие, сметливость, талант. Георгий часто играл с крестьянскими ребятишками, участвовал в сельскохозяйственных работах, ездил на лошади. Наблюдая отношения между отцом и его бывшими крепостными, мальчик получал первые наглядные уроки социальной грамоты, возмущался отцовским деспотизмом и всегда становился на сторону матери, пытавшейся помочь крестьянам.

В 12 лет Георгия отдали сразу во второй класс Воронежской военной гимназии, которую окончили и его старшие сводные братья. Сначала мальчик был одним из лучших воспитанников, постоянно получая различные поощрения и награды, но в последнем, шестом классе он занимал по успеваемости лишь десятое место, а по поведению даже имел оценку 8 баллов по 12-балльной системе. В декабре 1872 года вместе с двумя товарищами Плеханов был подвергнут двухдневному аресту с содержанием в карцере за чтение недозволенной литературы. «Пропащим» человеком считал Георгия и гимназический священник.

Большое и благотворное влияние на юного Плеханова оказал в гимназии учитель-словесник Н. Ф. Бунаков — настоящий просветитель, гуманист, человек, преклонявшийся перед декабристами, Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, Некрасовым. Он привил своему воспитаннику любовь к родному языку и литературе, научил правильно говорить и писать, видеть в литературных произведениях отражение общественной жизни. Отголоски уроков Бунакова, несомненно, чувствуются во многих литературно-критических произведениях Плеханова, и прежде всего в его блестящих очерках, посвященных жизни и творчеству русских революционеров-демократов. Кроме того, Бунаков дал Плеханову огромный нравственный и гражданский заряд, который тот пронес через всю свою жизнь.

В мае 1873 года умер в возрасте 63 лет Валентин Петрович Плеханов, а в августе Георгий поступил в Константиновское артиллерийское училище в Петербурге. Так началась его жизнь в столице, где он особенно сблизился со своим сводным братом Митрофаном, учившимся тогда в Академии Генерального штаба. Митрофан был образцовым молодым офицером, который мог служить отличным примером для младшего брата. Вдобавок их соединяло горячее увлечение теорией Дарвина, сыгравшей большую роль в формировании мировоззрения юного Георгия. В свободное от занятий время братья Плехановы были просто неразлучны. К несчастью, в 1876 году при невыясненных до конца обстоятельствах Митрофан погиб (он был найден мертвым в Киеве, куда его направили служить после окончания академии, возле памятника князю Владимиру: говорили, что он либо застрелился, либо погиб на тайной дуэли из-за женщины).

Однако очень скоро Георгий, близко познакомившийся с товарищами Митрофана и успевший узнать нравы, царившие в офицерской среде, понял, что военная карьера не для него. Не проучившись в училище и четырех месяцев, он подал прошение с просьбой освободить его от службы по состоянию здоровья и вернулся к матери в Гудаловку. Осенью следующего, 1874 года, успешно сдав экзамены по физике и математике, Георгий поступил в Петербургский Горный институт и с головой ушел в занятия. Особенно захватила его химия. Немало счастливых часов провел он и в залах Императорской Публичной библиотеки (ныне Библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина). Помимо учебной литературы Плеханов читал здесь книги по философии, истории, политэкономии, быстро расширяя свой кругозор.

Студент Плеханов заметно отличался своим внешним видом от классических «нигилистов» 60—70-х годов прошлого века. Он одевался чисто, аккуратно, без франтовства, волосы зачесывал назад, а небольшую темно-русую бородку своевременно подстригал. Георгий был вежлив, умел вести себя в обществе. Обращало на себя внимание его умное, выразительное лицо с темно-карими, чуть-чуть монгольскими глазами, которые строго, а порой насмешливо смотрели на собеседника из-под густых бровей и длинных ресниц. Стройный, по-военному подтянутый, хорошо сложенный, он заметно выделялся среди своих сверстников и не мог не нравиться женщинам.

Но главным для Плеханова были учеба и те общественно-политические интересы, которыми жило тогдашнее демократическое студенчество. Напомним, что это было бурное, тревожное время. Весной 1874 года началось массовое «хождение в народ», захватившее студентов и разночинную интеллигенцию, которые решили последовать призыву П. Л. Лаврова и вернуть свой социальный долг обездоленному крестьянству и бедному городскому люду. При этом Лавров делал ставку на основательную подготовку социальной революции путем организации широкой разъяснительной работы в народных массах. Еще большую популярность имели идеи М. А. Бакунина, выступавшего за ликвидацию революционным путем всякого государства и замену его свободным союзом народных общин. Народ, по мнению Бакунина, давно готов к бунту и ждет лишь сигнала революционеров, чтобы броситься в бой. Нужно только слить воедино разрозненные мужицкие восстания, и идеи анархического социализма будут воплощены в жизнь. В основе всех народнических планов лежала идея особого, некапиталистического пути развития России, где крестьянская община могла бы стать первичной ячейкой будущего социалистического общества. Очень скоро жизнь показала хрупкость и утопичность этих надежд, но романтическое обаяние народнических идеалов было так велико, что ими буквально дышало целое поколение передовой русской молодежи.

Эта молодежь была знакома не только с бакунизмом и лавриз-мом, но и с идеями А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева, П. Н. Ткачева, С. Г. Нечаева, Н. К. Михайловского. Одновременно она жадно следила за тем, что происходило в идейной жизни Запада, где все большую силу набирал марксизм. Каким же путем пойдет Россия, как помочь ее многострадальному народу, что должна делать демократическая молодежь? Все эти вопросы не могли не волновать ту большую студенческую семью, членом которой стал в 1874 году Георгий Плеханов.

Получив после окончания первого курса Екатерининскую стипендию (для этого помимо отличной успеваемости потребовалось еще свидетельство о бедности, представленное матерью институтскому начальству), Георгий смог несколько поправить свое более чем скромное материальное положение и снять вместе со студен-том-медиком А. И. Успенским квартиру на Кронверкском проспекте. Сюда к Успенскому часто заглядывали революционеры-народники, с которыми познакомился и Плеханов, быстро увлекшийся идеями Бакунина. В конце 1875 года состоялась его первая встреча с рабочим С. В. Митрофановым, которая буквально перевернула прежние представления Георгия о пролетариате как темной, забитой, лишенной всяких духовных интересов массе.

Постепенно Плеханов начал выполнять отдельные поручения революционеров, предоставлял свою комнату для их сходок, расширял круг «опасных» знакомств. Так, например, он познакомился со своими будущими друзьями Павлом Аксельродом и Львом Дейчем. Особенно сильное впечатление произвел на Плеханова Аксельрод, который был на шесть лет старше его и уже несколько лет активно участвовал в народническом движении. Запомнился Георгию недоуменный вопрос нового знакомого: «Если Вы так долго будете изучать химию, то когда же начнете работать для революции?»6 Вскоре народники поручили Плеханову вести занятия в рабочих кружках, а в марте 1876 года был впервые задержан полицией, подвергся допросу, но за отсутствием улик через несколько часов освобожден. Так произошло его первое «боевое крещение», довольно скоро получившее более серьезное продолжение.

Источники о генезисе революционных настроений Плеханова в 1875—1876 годах крайне скудны. Его темпераментная, деятельная натура подталкивала к бакунистскому «бунтарству», но неудача первых же народнических попыток расшевелить крестьян и поднять их на борьбу, а также близкое знакомство с передовыми петербургскими рабочими направили его энергию в несколько другое русло. На практике Плеханову пришлось вести свои первые занятия с рабочими не столько в «бунтарском», сколько в общепросветительском духе, поскольку его слушатели хотели прежде всего пополнить свои знания о природе и обществе. Одновременно работал над собой и сам «лектор»: известно, что в 1876 году он изучал в кружке, которым руководил Иван Фесенко, первый том «Капитала» Маркса в переводе Даниельсона и Лопатина (заметим, что сторонником материалистического объяснения истории в духе Маркса был и тогдашний кумир Плеханова Бакунин).

Характеризуя позже те взгляды, которые сложились у него на втором курсе Горного института, Г. В. Плеханов вспоминал: «Как и все студенты-революционеры того времени, я, конечно, был большим народолюбцем и собирался идти «в народ», понятие о котором было у меня, однако,— опять-таки как и у всех студен-тов-революционеров того времени — очень смутным и неопределенным. Любя «народ», я знал его очень мало, а лучше сказать, не знал совсем, хотя и вырос в деревне».