Появление мотивов социального поведения  у детей младенческого и раннего возраста

Логика формирования и развития мотивации социального поведения детей, по-видимому, такова, что сначала у них появляется социально мотивированное поведение, а затем мотивы и мотивация такого поведения в том их понимании. В этой статье мы впервые обращаемся к понятию социально мотивированного поведения, и поэтому следует вначале определить его специфику.

Социально мотивированным мы будем называть такое поведение, источниками которого являются социальные факторы, и которое направлено на достижение человеком социально значимых целей, представляющих интерес не только для него лично, но и для окружающих людей. Так, например, если ребенок для удовлетворения своей потребности в пище или любознательности, действует в одиночку или занимается чем-либо в отсутствии других людей в такой ситуации, когда его поведение никоим образом не затрагивает других людей, то такое поведение ребенка будет не социально, а индивидуально мотивированным. Однако если ребенок, стремясь удовлетворить те же самые свои потребности, так или иначе, затрагивает своим поведением интересы других людей, то такое его поведение будет уже социально мотивированным, то есть, оказывающим влияние на окружающих людей и зависящим от них.

Так понимаемое социально мотивированное поведение может быть осознаваемым и неосознаваемым. Неосознаваемым социально мотивированное поведение является в том случае, если человек (в нашем случае - ребенок), действуя определенным образом, невольно, сам того не желая и не осознавая, затрагивает интересы других людей и не пытается сознательно пользоваться таким поведением для того, чтобы оказать определенное влияние на окружающих людей. Осознаваемым социально мотивированное поведение становится в том случае, если человек (ребенок) не только осознает последствия своего поведения для других людей, но и сознательно ведет себя таким образом, чтобы оказать на них определенное воздействие, заранее рассчитанное на достижение некоторой конкретной цели.

Очевидно, что неосознаваемое социально мотивированное поведение появляется у детей раньше, чем у них возникает и развивается осознаваемое социально мотивированное поведение. Можно также предположить, что в младенческом возрасте для детей характерно в основном неосознаваемое социально мотивированное поведение, а в раннем возрасте у них появляется и начинает развиваться осознаваемое социально мотивированное поведение.

Что касается неосознаваемого социально мотивированного поведения, то изучение его генезиса особого научного интереса не представляет в отличие от осознаваемого социально мотивированного поведения, так как последним можно управлять, контролировать и целенаправленно развивать его.

Попробуем ответить на следующий вопрос: когда, в каком возрасте у детей можно заметить первые признаки осознаваемого социально мотивированного поведения? Это время, по-видимому, относится к тому возрасту или периоду жизни ребенка, когда для окружающих людей, наблюдающих за поведением детей, становится очевидным, что дети, реагируя на внешние воздействия или же действуя, исходя из внутренних побуждений, своими собственными действиями начинают сознательно и целенаправленно оказывать влияние на других людей.

Такого рода действия можно заметить у детей уже к концу младенческого возраста. Допустим, что ребенок хочет получить какой-либо предмет или что-либо сделать, но при этом замечает, что возможность получить соответствующий предмет или сделать то, что ему хочется, он сможет лишь по воле других, окружающих его взрослых людей. В этом случае ребенок предпринимает попытку сознательно и целенаправленно воздействовать на соответствующих людей для того, чтобы получить то, что ему хочется.

Ребенок, замечая, что взрослый человек в данный момент времени наблюдает за ним, сознательно демонстрирует жест, вполне очевидно свидетельствующий о его желании что-либо сделать или получить (например, поворачивает голову или протягивает руку в сторону того, что его интересует), произнося в дополнение к соответствующим жестам и мимике уже известные ему слова (если он владеет речью). Все это, вместе взятое, определенно указывает на то, что ребенку в данный момент хочется. Он может начать плакать, пытаясь таким способом склонить взрослого к тому, что ему хочется, демонстративно отказывается делать то, что от него ждет взрослый человек, не проявляет интереса к тому, к чему хочет привлечь его внимание взрослый человек в данный момент времени, и так далее.

Арсенал жестов, звуков, мимики и пантомимики годовалого ребенка достаточно богат для того, чтобы определенным образом воздействовать на взрослых людей, и это факт в дополнение к непосредственным наблюдениям за активностью ребенка свидетельствует о том, что социально мотивированное поведение детей появляется и начинает развиваться. Период его первоначального развития приходится, по-видимому, на начало второго полугодия жизни. Об этом могут свидетельствовать, например, зафиксированные в многочисленных исследованиях факты сознательного и целенаправленного использования ребенком уже в пяти-шестимесячном возрасте разнообразных жестов и звуков, рассчитанных на привлечение внимания окружающих людей и оказание воздействия на них.

Теперь попробуем найти гипотетические ответы на следующие вопросы: Как развивается дальше, уже за пределами годовалого возраста, социально мотивированное поведение детей? Когда мы можем констатировать появление первых признаков наличия у ребенка более или менее определенных мотивов социального поведения? (Пока что мы не говорим о мотивации социального поведения как о целенаправленном и сознательно регулируемом процессе, так как такой процесс, очевидно, возникает уже после становления социально мотивированного поведения, как такового, и после появления у детей более или менее устойчивых мотивов социального поведения.)

Явные признаки наличия мотивов социального поведения появляются у детей тогда, когда в довольно широком диапазоне социальных ситуаций они предпочитают действовать вполне определенным образом, когда их собственное поведение становится мало зависимым от сложившейся ситуации, последовательным и в основном мотивированным собственными потребностями ребенка. Так, например, если мы замечаем, что в ситуациях, допускающих поведение, направленное на достижение успехов, одни дети проявляют устойчивую тенденцию добиваться успехов, а другие дети или не проявляют ее, или же демонстрируют противоположную тенденцию (избежание неудач), то на этой основе мы можем сделать вывод о том, что мотивы, связанные с достижением успехов или избежанием неудач, у соответствующих детей в достаточной степени развиты. Если, наблюдая за детьми определенного возраста, мы замечаем, что в широком диапазоне всевозможных социальных ситуаций одни дети проявляют очевидное и последовательное стремление к людям, к установлению и сохранению с ними добрых человеческих взаимоотношений, а другие дети обнаруживают устойчивую тенденцию избежания контактов с незнакомыми людьми, демонстрируя, соответственно, боязнь быть отвергнутыми, то это дает нам основание для вывода о том, что у соответствующих детей имеются дифференцированные, развитые и противоположно направленные мотивы аффилиации. Наконец, если наблюдения за детьми в различных социальных ситуациях показывают, что одни дети почти всегда стараются помогать другим детям, сочувствуют, сопереживают им, а другие дети ведут себя безразлично: не сочувствуют, не сопереживают и не предлагают помощи другим людям - то на этой основе мы может заключить, что у соответствующих детей имеются мотивы просоциального или асоциального поведения. Словом, во всех случаях, когда необходимо констатировать наличие мотивов социального поведения у детей, мы судим об этом на основе наблюдаемого, устойчивого, социально мотивированного поведения в том его определении, которое было предложено выше. Исходя из этих, общих рассуждений, мы можем сделать следующие предположения относительно генезиса разных мотивов социального поведения детей.

Первые признаки наличия мотивов аффилиации (стремления к людям или боязни быть отвернутым) обнаруживаются, по-видимому, уже у двух- трехлетних детей в тот период их жизни, когда дети демонстрируют повышенный интерес к окружающим людям, к участию вместе с ними в каких-либо совместных, групповых видах деятельности. Один дети в подобных ситуациях сразу же и без каких бы то ни было сомнений стремятся присоединиться к другим людям (группам сверстников или взрослых люден), а другие, напротив, имея желание присоединиться к другим людям и включиться в совместную с ними деятельность, тем не менее, не делают это и предпочитают (иногда с явно выраженной завистью) наблюдать со стороны за тем, что делает та или иная привлекательная для них группа людей. Относительно первых детей мы можем сказать, что у них, по-видимому, уже развит мотив "стремление к людям", а относительно' вторых - сделать вывод о том, что у них развит и противоположный мотив - "боязнь быть отвергнутым".

Эти выводы частично подтверждаются результатами исследований психологов, изучавших генезис мотивов социального поведения у детей. Так, например, по данным Т. Бауэр и М. И. Лисиной, в период младенчества у детей можно обнаружить не только потребности, связанные с удовлетворением их органических нужд, но также и первые признаки социальных потребностей, например, потребность в эмоционально-положительном общении . Кроме того, М. И. Лисина писала о том, что на первом году жизни у ребенка также появляется потребность во внимании и в доброжелательном отношении к нему со стороны взрослого человека.

Поскольку мотивация достижения успехов может проявляться как в индивидуальной, так и в групповой деятельности, то относительно времени появления соответствующих мотивов поведения у детей можно высказать два предположения, одно из которых касается появления и проявления соответствующих мотивов в индивидуальной предметной деятельности ребенка, а другое - возникновения и проявления этих же мотивов в совместной, групповой деятельности детей.

В индивидуальной предметной деятельности мотивы, связанные с достижением успехов, начинают проявляться раньше, чем в групповой деятельности. Кроме того, сначала в онтогенезе, по-видимому, формируется мотив достижения успехов, а затем мотив избежания неудач. Так, например, отчетливое стремление к достижению успехов в индивидуальной предметной деятельности можно заметить уже у детей годовалого или полуторагодовалого возраста, когда ребенок, стараясь добиться определенной цели и терпя при этом неудачу, многократно и настойчиво повторяет свои действия до тех пор, пока поставленная цель не будет им достигнута. Вместе с тем, наблюдения показывают, что дети данного возраста еще не демонстрируют явно выраженного стремления избежать неудачи, оно появляется и начинает проявляться у них во внешнем поведении в основном только после двухлетнего возраста.

Что касается мотивов достижения успехов и избежания неудач в совместной, групповой деятельности, то они, естественно, не могут появиться и проявиться в открытом поведении детей до тех пор, пока они активно не включатся в соответствующую деятельность. Известно, что интерес к групповой деятельности и желание участвовать в ней большинство детей начинают демонстрировать примерно в три года. Отсюда следует, что и открытое проявление мотивов достижения успехов и избежания неудач в групповой деятельности следует ожидать не раньше трех лет. Здесь, как и в отношении индивидуальной предметной деятельности, наблюдается та же закономерность: сначала дети демонстрируют мотив достижения успехов, а затем у них начинает проявляться мотив избежания неудач. Мы полагаем, что эти два мотива в процессе их формирования и развития у детей разделяет в среднем примерно один год.

Существует ряд явлений, которые представляются связанными с деятельностью, направленной на получение успешных результатов, и они обнаруживаются у многих детей уже на первом году жизни. Из наблюдений за детьми этого возраста складывается впечатление, что ребенок довольно рано начинает воспринимать себя в качестве причины собственной активности и тех изменений, которые происходят во внешнем мире при его участии. К формам активности, свидетельствующим об этом, относятся, например, описанные Ж. Пиаже вторичные циклические реакции, возникающие на четвертом месяце жизни, и еще более явно - третичные циклические реакции, характерные для конца первого года жизни. Они позволяют судить о зачатках преднамеренного, целенаправленного стремления ребенка к производству определенного эффекта в своей предметно-манипулятивной деятельности.

Большинство исследователей, изучавших социальное поведение детей раннего возраста, отмечает, что уже на первом году жизни у детей проявляются многие феномены, которые можно интерпретировать как предпосылки к началу развития мотивации достижения успехов. Это, например, повторение детьми определенных действий, замеченное в свое время К. Бюлером и Ж. Пиаже и названное ими формами поведения, от самостоятельного воспроизводства которых ребенок получает так называемое "функциональное удовольствие" (К. Бюлер). То же самое можно сказать и об упомянутых выше "вторичных или третичных персеверативных реакциях" (Ж. Пиаже, будучи заинтересованным в изучении познавательной и двигательной активности детей, и предложив подобное название соответствующему поведению младенца, не считал, по-видимому, что оно может быть связано с развитием мотивации социального поведения).

Позднее, на втором году жизни у ребенка наблюдается отчетливо выраженное желание многое делать самостоятельно, а соответствующая форма поведения рядом детских психологов интерпретировалась как генетически ранний признак наличия воли у ребенка, то есть сознательного, целенаправленного и внутренне мотивированного поведения. Такое поведение можно, на наш взгляд, считать предвестником возникновения и развития у детей потребности достижения успехов.

X. Хекхаузен - известный немецкий психолог и специалист в области мотивации не рассматривал появление подобного поведения у детей в качестве объективного признака именно начала развития мотива достижения успехов в прямом смысле этого слова. По его мнению, возникновение у ребенка реакций типа настойчивости, сопровождающихся заявлением "Я сам", еще ничего определенного не говорит о том, что свои достижения ребенок оценивает как результат собственных усилий. Оспаривая мнение X. Хекхаузена, можно возразить следующее: в двух- трехлетием возрасте настойчивость ребенка и соответствующее заявление ("Я сам"), скорее всего, свидетельствуют именно о начале развития стремления к достижению успехов. Да и сам X. Хекхаузен в другом месте своей работы, в системе рассуждений, связанных с генезисом мотивации достижения успехов, замечает, что уже в полтора года дети во время игры могут прерывать свои действия с предметами и, обращая внимание на уже достигнутое ими в игре, как будто пытаются его оценить.

Что же касается сакраментальной фразы "Я сам", то она у большинства детей появляется гораздо позднее - примерно в два, а иногда даже и в три года. Таким образом, критический период развития, связанный с обсуждаемой проблемой, относится, по-видимому, ко времени от 2 до 3,5 лет в жизни ребенка.

Что касается мотивов просоциального поведения (оказания помощи, альтруизма и других), то их генезис у детей младенческого и раннего возраста связан не столько с характером их деятельности (индивидуальная или групповая) сколько с общением ребенка с окружающими людьми. Оставив в стороне дискуссию по вопросу о том, является ли альтруистическое поведение человека врожденным или приобретенным5, обсудим вопрос о появлении и о первых объективных признаках наличия соответствующих мотивов социального поведения у детей.

Некоторые дети уже во втором полугодии жизни своим поведением ясно  дают знать, что они могут соболезновать, сопереживать другим людям. Отсюда следует, что самые ранние признаки наличия мотивов просоциального поведения можно отнести ко второму полугодию жизни ребенка. Однако, наблюдения показывают, что если такое поведение ребенка активно не поддержать, то оно довольно быстро может исчезнуть, не получив развития, и со временем может превратиться в прямо противоположное, агрессивное поведение. В свою очередь, поддержка такого поведения, обеспечиваемая окружающими ребенка взрослыми людьми, может заключаться в том, что эти люди в качестве образца для подражания демонстрируют ребенку собственное альтруистическое просоциальное поведение, и, кроме того, положительно подкрепляют аналогичное поведение самого ребенка. Такое поведение взрослых людей можно рассматривать как прямые действия, направленные на формирование у ребенка просоциального поведения и соответствующих ему мотивов. Есть, однако, и косвенные

способы стимулирования, способствующие развитию просоциального поведения и его мотивов у детей. Это - наложение запретов и наказаний за проявление противоположной альтруизму формы поведения - агрессивного.

Наблюдения показывают, что взрослые люди, озабоченные тем, чтобы ребенок вырос добрым, не агрессивным, способным сочувствовать, сопереживать людям и готовым оказывать им помощь, начинают соответствующим образом воздействовать на ребенка уже тогда, когда замечают у него первые признаки непреднамеренного и непроизвольного агрессивного поведения. Этот момент в жизни детей обычно приходится на середину первого полугодия. Сам же ребенок по собственной инициативе начинает демонстрировать просоциальное поведение во второй половине первого полугодия жизни, и, соответственно, именно с этим временем жизни можно связать первое открытое проявление ребенком мотивов просоциального поведения.

Характерная для детей младенческого и раннего возраста нужда в материнской опеке и ласке, нежности и любви со временем трансформируется в социальные потребности в признании, поддержке и привязанности . Потребность в признании другими людьми продолжает у детей развиваться и дальше, превращаясь примерно к 9 - 10 годам в потребность признания ребенка со стороны важных для него взрослых людей. К подростковому возрасту эта потребность проявляется уже в сознательном, целенаправленном стремлении ребенка получить определенный статус среди сверстников. Далее - в юношеском возрасте и у взрослых людей - соответствующая потребность трансформируются в желание человека иметь определенный статус в обществе.

В период раннего детства описанные выше мотивы социального поведения не только проявляются у детей достаточно отчетливо, но могут начать выстраиваться в определенную систему с четко выраженной иерархией, в которой одни мотивы социального поведения доминируют над другими социальными мотивами. Так, например, нередко можно наблюдать такую ситуацию, когда ребенок активно настаивает на выполнении его желания вовсе не потому, что ему очень хочется что-либо сделать, а по той причине, что он своими действиями стремится добиться от окружающих людей признания - того, чтобы его уважали, обращали на него внимание, считались с его мнением.

Наряду с этим у детей обнаруживается элементарное понимание того, что взаимоотношения, складывающиеся между людьми, взаимны: как человек относится к людям, так и люди будут относиться к нему. Соответственно, у детей появляется осознание того, что окружающие люди будут с ними считаться лишь в том случае, если сами они (дети) учитывают и принимают в расчет интересы других людей, а также понимание того, что им будет дано право иметь власть над другими людьми лишь в том случае, если они сами научатся подчиняться другим людям и следовать социальным нормам. Ребенок, достигший такого уровня психологического развития, начинает понимать, что ему для удовлетворения своих амбициозных социальных потребностей (потребностей, связанных с повышением своего социального статуса или престижа) необходимо научиться подчиняться правилам, обязательным для всех людей, так как в противоположном случае он рискует тем, что окружающие его люди не будут считаться с ними и будут вести себя по отношению к нему с нарушением существующих социальных правил и норм. Иными словами, уже в раннем возрасте дети начинают осознавать то, что, живя среди людей и будучи зависимыми от них, дети должны считаться с разделяемыми всеми людьми правилами и нормами поведения. Е. П. Ильин пишет по этому поводу следующее: в три года "поведение ребенка начинает мотивироваться не только составом ситуации, в которой он появляется, но и взаимоотношениями с другими людьми".

Однако общая картина возникновения и развития у детей младенческого и раннего возраста тех психологических и поведенческих особенностей, которые можно рассматривать как признаки начала формирования мотива аффилиации, до сих пор не вполне ясна. Если предположить, что данный мотив генетически базируется на привязанности детей, то по ее появлению и развитию в младенческом и в раннем возрасте можно проследить за преобразованием у детей стремления к установлению и сохранению эмоционально положительных взаимоотношений с людьми (мотив или потребность аффилиации порождают у людей такого рода стремление).

Известно, что привязанность младенца к матери начинает формироваться довольно рано. Начальный этап проявления привязанности приходится обычно на возраст между 8 и 12 неделями жизни. В это время в поведении детей можно уже обнаружить своеобразные сигналы (признаки), свидетельствующие о том, что ребенок начал проявлять повышенный интерес к людям и желание находиться вместе или рядом с ними. Правда, эти сигналы-признаки в столь ран-

нем возрасте еще не имеют персональной отнесенности, не касаются конкретных, определенных людей, могут быть адресованы практически любому человеку, который случайно, в соответствующий момент времени оказался рядом с ребенком.

После шестимесячного возраста ребенок демонстрирует вполне определенную, адресную привязанность, и соответствующие ей реакции появляются у него только в присутствии хорошо знакомых, близких для пего людей, которые более или менее постоянно ухаживают за ним с момента его рождения. Это, прежде всего, мать и отец, бабушка и дедушка, иногда - другие родственники ребенка или знакомые его родителей. Более того, в данном возрасте, как показывают наблюдения и соответствующие исследования, младенец способен предпринимать активные действия, направленные на то, чтобы привлечь к себе внимание и удержать рядом с собой того человека, к которому он лично привязан.

Можно предположить, что в памяти у ребенка данного возраста уже имеется устойчивый образ объекта его привязанности (образ соответствующего человека), и от долгой разлуки с ним ребенок начинает переживать, беспокоиться, чувствовать себя не вполне комфортно. Наконец, на третьем году жизни развитие привязанности у детей достигает такого уровня, что ребенок сам, по собственной инициативе предпринимает активные действия, рассчитанные на то, чтобы вызвать ответное чувство привязанности к себе со стороны того человека, к которому он лично привязан.

Теме привязанности детей было посвящено немало исследований, проведенных за последние несколько десятков лет. В этих исследованиях изучались особенности и предпосылки привязанности, причины ее возникновения, нарушения и следствия подобного рода негативных событий. Были предложены теории привязанности, объясняющие ее происхождение, выяснялись сущность и роль привязанности в жизни ребенка, в его психологическом развитии.

Сторонники позитивно ориентированной теории привязанности убеждены в том, что основой здорового эмоционального и социального развития ребенка в детстве является наличие у нег о устойчивой привязанности к людям в период младенчества. Родители, к которым дети чувствуют привязанность, обычно незамедлительно и позитивно реагируют на любые попытки своих детей привлечь к себе их внимание, и сразу же отвечают на сигналы младенца, будь то плач, взгляд, улыбка, гуление или лепет. Согласно Д. Боулби, главным результатом взаимодействия между матерью

и младенцем в первые месяцы жизни ребенка является развитие у младенца чувства эмоциональной привязанности к матери и соответствующего ему поведения .

Детская (младенческая) привязанность формирует у детей потребность в общении, а не наоборот, как полагали некоторые детские психологи, считая потребность в общении исходной и первичной по отношению к детской привязанности. Через общение и привязанность, благодаря ее постоянным подкреплениям со стороны окружающих людей, через использование привязанности и опирающегося на нее общения для удовлетворения многих других потребностей, у ребенка формируется и развивается отдельная, самостоятельная потребность - стремление к людям (аффилиативная потребность). Она, однако, является не первичной, а вторичной по отношению к двум другим социальным потребностям, на базе которых она возникает: привязанности и общения.

Существует больше число исследований, результаты которых свидетельствуют на зависимость между негативными отношениями родителей и детей, эмоциональной депривацией в семье и детской агрессией. Не вызывает сомнения, что между строгостью наказания и планкой агрессивности детей существует прямая связь. Эта зависимость, как оказалось, распространяется и на случаи, когда наказание является реакцией родителей на агрессивное поведение ребенка. Рассмотрим конкретные факты, связанные с обсуждаемым вопросом.

Просоциальное поведение наблюдается у младенцев и у двух-трехлетних детей, а частота случаев, когда ребенок делится чем-либо с другими людьми, помогает, сочувствует и сопереживает им, резко возрастает в период обучения в младших классах. У дошкольников, которых наблюдали в процессе свободной игры, были выявлены существенные связи между различными типами просоциального поведения, включая способность делиться, оказание помощи и сотрудничество.

Двухлетний ребенок в присутствии родителей или сверстников нередко сознательно и целенаправленно демонстрирует всевозможные варианты социально или морально неприемлемого поведения. Детям этого возраста явно нравятся шутки, связанные с нарушением норм. Однако двухлетние дети также серьезно расстраиваются, если почему-то не могут соответствовать нормам поведения, установленными другими людьми, и это свидетельствует о неустойчивом и противоречивом просоциальном, социально-нормативном поведении детей данного возраста.

Во многих культурах родители начинают приучать детей к ответственности за свои поступки уже тогда, когда детям исполняется 2-3 года. Вместе с тем, дети, воспитывающиеся в различных культурах и семьях, начинают отличать "правильное" поведение от "неправильного" практически в одном и том же возрасте. Здесь также имеется определенное противоречие, так как первый из приведенных выше фактов свидетельствует о том, что социальное поведение и его мотивы должны быть, по логике вещей, социально обусловленными. Второй факт, напротив, говорит о том, что, несмотря на разницу в культурах (а эта разница касается и того, что рассматривается как хорошее или плохое, допустимое или недопустимое, приемлемое или неприемлемое в социальном поведении детей), имеется некоторый, не зависящий от культуры и, следовательно, от социальных условий, фактор, благодаря которому появление социально обусловленного поведения и его мотивов у детей происходит примерно в одно и то же время.