Классовая борьба в четвертой крестьянской войне

В 60—70-е годы XVIII в. Россия переживала один из переломных этапов своей истории. Отмечен он многими важнейшими явлениями. Именно к этому времени относится кульминация в развитии крепостного права, которое, как отмечал В. И. Ленин, «на практике... ничем не отличалось от рабства»1. Элементы новых капиталистических отношений складываются к этому времени в устойчивую систему — уклад. Страна одерживает ряд успехов в развитии хозяйства и культуры, во внешней политике, но дается это ценой народного горя и страданий, прежде всего — дальнейшего обнищания и разорения крестьянства, которое составляло 96% всего населения России.

Сельское хозяйство развивалось, но очень медленно. Господствующим оставался труд крепостных крестьян (46% сельского населения). Основным орудием труда была соха, плуг внедрялся медленно. Не хватало лошадей и, отсюда, навоза, а плохое удобрение полей имело следствием низкую урожайность; в течение столетия более 30 лет отмечены неурожаями.

Дворяне во второй половине XVIII в. сильно упрочили свое положение. За время правления Екатерины II (1762—1796) они получили огромное количество земель в центре, на Украине, Поволжье, Предуралье с 800 тыс. крестьян из числа русских и нерусских людей. Помещики увеличивают размеры барщинных повинностей и оброчных платежей, наживаются на предпринимательстве — их обогащают те же крепостные, трудившиеся на их предприятиях: винокуренных, парусинных, . полотняных, суконных и прочих.

Развитие промышленности вывело Россию на передовые для того времени рубежи. Она заняла первое место в мире по выплавке чугуна, ее доменные печи на Урале были самыми крупными в мире. Европа ввозила из России железо, ее корабли плавали по морям и океанам под парусами из русского полотна. К 1767 г. насчитывалось 663 предприятия в металлургии и металлообработке, суконной, хлопчатобумажной, полотняной и других отраслях промышленности. Увеличивается число мануфактур, основанных, полностью или частично, на вольнонаемном труде. Прежде всего он применялся на текстильных, винокуренных предприятиях, в табачной, кожевенной, металлообрабатывающей отраслях, на водном и гужевом транспорте, в судостроении, на рыбных и соляных промыслах, погрузочно-разгрузочных работах, в мелких крестьянских промыслах. К 60-м годам насчитывалось до 220 тыс. наемных рабочих, к концу столетия их количество почти удвоилось (420 тыс. человек).

Растут крестьянская «безуказная» промышленность, различные крестьянские промыслы. Правительство, идя навстречу потребностям жизни, проводит в 60—70-е годы отмену ограничений в занятиях промышленной деятельностью. Это способствует втягиванию недворянских слоев, в том числе и прежде всего крестьян, в промышленное предпринимательство. Появляется немало «капиталистах» крестьян, владеющих предприятиями, капиталами, покупающих и арендующих землю. Наживаются они и с помощью торговых и ростовщических операций. Их задолжниками становятся собственные владельцы-помещики. А сами они нередко выкупаются на волю за огромные деньги.

Оживлению экономики способствует и продолжающееся формирование всероссийского рынка. Оно было связано с развитием промышленности и ремесла, имущественного расслоения крестьянства, ростом населения (19 млн. человек в 60-е годы, 36 млн. человек в 90-е годы) городов (в 1725 г.—336, в начале XIX в.—634). Самые отдаленные пункты обширной территории страны, от Москвы и Петербурга до Охотского моря, от Кавказа и Казахстана до Северного Ледовитого океана, связывают водные артерии и сухопутные, гужевые тракты. По всей России действуют многочисленные торги и ярмарки.

Несомненные успехи в развитии экономики, в том числе капиталистического уклада, не могут заслонить тот непреложный факт, что феодально-крепостнические отношения продолжали сохранять господствующие позиции. А широкое применение крепостного, т. е. принудительного по социальной природе, труда деформировало новые явления в русской промышленности, обусловило ее отставание в будущем от промышленности передовых капиталистических стран Западной Европы и Америки. Такую цену платило русское самодержавие за защиту интересов, привилегий дворянства, укрепление его господствующего положения во всех сферах жизни. Именно в его интересах власти проводят политику, которая имеет следствием дальнейшее ухудшение положения народных масс, прежде всего крестьянства, особенно крепостного. Третья ревизия (перепись) населения, проведенная в 1762—1766 гг., показала, что из 7 млн. 154 тыс. душ всех крестьян мужского пола число крепостных составляло 3 млн. 787 тыс., т. е. 52,9%. Через 20 лет (по четвертой ревизии 1781— 1783 гг.) крепостных стало 6 млн. 555 тыс. душ мужского пола (из 12 млн. 123 тыс. всех крестьян). Такое увеличение вызывалось не только естественным приростом и вхождением новых территорий, но и переводом в крепостные многих крестьян.

Более половины крепостных (53,7%) в последние десятилетия XVIII в. сидели на барщине, остальные (46,3%) — на оброке. Барщина преобладала в Черноземном Центре, к югу от Оки, в Среднем Поволжье с их хорошими землями. Здесь до 90% крепостных исполняли барщинные повинности, работали на помещика обычно 3—4 дня в неделю, а нередко — до 6 дней. Часть крестьян круглую неделю работала на барина, получая от него «застольную пищу», это была так называемая месячина, при которой крестьян вовсе лишали наделов. Многие крестьяне владели небольшим количеством надельной земли. Наконец, немало крестьян помещики переводили в дворню — на положение домашних слуг.

Для нечерноземных и северных губерний характерна оброчная система. В барскую запашку здесь входило гораздо меньшее количество земли. Крестьяне вносили владельцам оброчные платежи, размер которых в 60—90-е годы увеличился в 4—5 раз (с 1—2 руб. до 5—10 руб. на душу мужского пола), «столовые запасы» (мясо, масло, мед и пр.), пряли и ткали на них, работали в садах и огородах, возводили постройки, рыли пруды и канавы, осушали болота и т. д.

Помимо обязанностей в пользу феодалов, крепостные вносят подати в казну. А они тоже растут непрерывно. По указам 60-х годов крепостных лишают права жаловаться на своих господ. Последние получают возможность ссылать неугодных крестьян в рекруты или в Сибирь. Купля и продажа, дарение и проигрыш в карты крестьян, в одиночку или семьями, вмешательство дворян в их личную жизнь стали обычным явлением. Право на жизнь и смерть крепостных, бесконтрольное господство дворян порождало типы господ-тиранов, мучителей и убийц наподобие печально-знаменитой Салтычихи (Дарьи Салтыковой), Шеншина, Куракиной, Жуковых и прочих.

Значительное место среди крестьян занимали государственные. Они составляли среди них 40% (около 2,9 млн. человек в 60-е годы, около 5 млн. человек —в 80-е годы). В эту же категорию входили ясачные из нерусских народов, приписные крестьяне (крестьяне, приписанные к заводам для работ в зачет подушных платежей), экономические (бывшие монастырские крестьяне, получившие по реформе 1764 г. освобождение от церковных владельцев и отданные в ведение специального государственного учреждения — Коллегии экономии); наконец,— потомки мелких служилых людей по прибору (стрельцов, городовых казаков, пушкарей и др.), «пахотные солдаты» и др. Государственные крестьяне составляли значительную долю населения в Поволжье и на Урале, Казахстане и Сибири. Это в первую очередь ясачные татары и башкиры, мордва и чуваши, марийцы и удмур? ты, казахи и калмыки и др.

Близкое к крепостным положение занимали дворцовые крестьяне, хотя жили несколько лучше их. Как и государственные, они находились под постоянной угрозой перевода на положение крепостных.

Большинство крестьян жило в бедности, влезало в долги, шло в отход на заработки; им, как правило, не хватало хлеба до нового урожая. Меньшинство же выбивалось в «прожиточные» люди, которые арендовали землю, имели наемных работников, даже собственных крепостных, эксплуатировали, таким образом, своих односельчан. Но и бедные, и богатые крестьяне страдали от крепостничества. По словам В. И. Ленина, «когда было крепостное право,— вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков...»1.

Во второй половине XVIII в. среди зависимого населения заметное место принадлежит работным людям. Их ряды пополняли выходцы прежде всего из крестьян, затем из посадских людей, солдат, самих «фабричных». Приписные крестьяне являлись на заводские работы за сотни, а то и тысячи верст, бросали надолго свои хозяйства. Многие совсем покидали деревни и «безотлучно» жили и работали на заводах и фабриках, постепенно превращаясь в постоянных рабочих, мастеровых. Так начали формироваться кадры русского предпролетариата.

Положение заводских работников было очень тяжелым. Отрабатывая подать, которую за них вносили в казну владельцы предприятий, приписные от 77 до 156 дней в году трудились на них по определенным нормам. Нищенская заработная плата, тяжелые условия труда, насилия и издевательства хозяев, ужасные жилищные условия сопровождали их всю жизнь. Еще хуже было крепостным работным людям: нищим, беглым, незаконнорожденным, солдатским детям и др., отданным по указам на предприятия.

Лучшее положение занимали вольнонаемные. Они получали более высокое жалованье. Но его задерживали, недодавали, мучили штрафами и наказаниями. Заставляли покупать продукты в заводских лавках по высоким ценам. Использовали их, как правило, на вспомогательных работах, не требовавших высокой квалификации.

На уральских заводах основную массу рабочих составляли приписные, т. е. государственные, крестьяне. Все категории работников ненавидели своих владельцев, с которыми связывали свои нищету, закабаленное, бесправное состояние, голод и лишения *.

Социальные низы, бесправные и разоренные, в разных формах и по разным поводам заявляют о своем недовольстве. Жалуются на тяжелое положение в челобитных властям. Представители черносошного крестьянства в Уложенной Комиссии 1767 г. говорят о росте налогов и повинностей, тяготах работ на заводах, захватах дворянами и заводчиками земель, их произволе и притеснениях. А некоторые депутаты из передовых дворян заявляют о праве крестьян на землю и имущество, о необходимости регламентировать их повинности.

Бедные люди возлагали надежды на «праведных» судей, «хороших» правителей, в первую очередь на императора или императрицу. Идеализировали Петра I, который «даром хлеба не ел, пуще бурлака работал», Петра III, якобы хотевшего освободить крестьян от крепостного ярма. Возлагали они надежду и на Екатерину II.

Протест социальных низов против гнета и притеснений принимал различные формы. Широкие размеры приняли сектантские, «еретические» вероучения. Появляются многочисленные «подметные письма», подложные манифесты и указы. В них обличались произвол и лихоимство властей, феодалов, сообщалось о якобы имевшим место освобождении части зависимых людей, переводе помещичьих крестьян в государственные, приписных — в ясачные и т. д. Социальные чаяния и надежды простого люда отражали также народные сказки, пословицы и повести, лубочные картинки, солдатские стихи и песни. Их авторы, как правило, безымянные, мечтают о воле, земле.

Массовые побеги, действия «разбойников», самозванство, волнения и восстания были характернейшей приметой времени кануна последней крестьянской войны. От рук беглых, «воровских людей», «разбойников» погибают многие помещики. Так, только за б лет (1764—1769) в Московской губернии жертвами классовой мести крепостных стали 30 дворян из 27 имений. То же происходило по всей стране. Угнетенные поднимаются на открытую борьбу, громят господские имения, конфискуют имущество и документы. Нередко восставшие собираются в отряды, избирают руководителей из своей среды, выступают против воинских команд, которые власти направляют прртив них; организуют укрепленные лагери, охрану, ведут разведку. У них появляются свои органы управления — мирские, станичные избы.

В 60-е —начале 70-х годов широкие размеры приняли волнения и восстания различных категорий крестьян, работных людей, посадских жителей. Особым упорством отмечены выступления работных людей, приписных крестьян Прикамья и При- уралья, Урала и Западной Сибири, Карелии (Кижское восстание 1769—1771 гг.) и др. Из городских движений наиболее крупным было Московское восстание 1771 г. («Чумной бунт»). Оно было вызвано распространением чумы, завезенной с театра военных действий (в это время шла война с Турцией). Дворяне, богатые купцы начали бежать из Москвы. В городе были закрыты многие фабрики. Немало работных людей, ремесленников, холопов и др. остались без средств к существованию. Общее недовольство вызывали и карантинные меры властей. Многие москвичи собирались у Варварских ворот (около Красной площади), где находилась «чудотворная» икона богородицы. Во избежание дальнейшего распространения заразы московский архиепископ Амвросий приказал увезти икону, и это послужило толчком к открытому восстанию.

15 сентября по звону набата большая толпа народа оказала сопротивление воинской команде у Варварских ворот. Затем восставшие пришли в Кремль к Чудову монастырю, чтобы расправиться с Амвросием. Но тот укрылся в Донском монастыре. Три дня в Москве происходили сражения восставших с правительственными силами. Из Петербурга туда выслали гвардейские полки во главе с графом Г. Г. Орловым. Восстание подавили, после следствия повесили 4 наиболее активных участников движения, около 200 человек наказали кнутом, розгами и плетьми.

Поднимались на восстания бедные люди на Украине («Ко- лиивщина» 1768 г. и др.), народы Поволжья и Приуралья, казаки запорожские, донские, яицкие.

Развитие классовой борьбы в XVIII в. отличалось, с одной стороны, усилением классового отпора угнетенных, с другой,— ужесточением репрессий господствующего класса возросшими масштабами расправ с повстанцами. Эти черты нашли наиболее полное выражение в ходе четвертой крестьянской войны.

Характерно, что началась она не в Подмосковье, в юго-западных уездах или на Дону, как первые три крестьянские войны, а на юго-восточных окраинах. Первоначальный очаг движения смещается все дальше от центра европейской части страны. На этот раз инициаторами выступили яицкие казаки. Будучи выходцами из крестьян и дворовых, горожан и работных людей, бурлаков и ярыжек, они испытывали гнет и притеснения со стороны властей и своей казацкой верхушки. Правда, еще сохранялись некоторые остатки былых вольностей и привилегий, но они все больше ограничивались Военной коллегией, царскими генералами и офицерами, которых присылали на Яик. А свои «прожиточные» казаки, представители местной старшины делали все, чтобы завоевать доверие императрицы и ее присных и тем самым получить новые чины, награды, пожалования. Наступление самодержавия на права яицких казаков выражалось в разных формах: атамана стало назначать правительство, Военная коллегия ведала всеми делами Яицкого войска, вмешивалась во все (казаков судили царские чиновники, заставляли нести тяжелую службу в крепостях и форпостах Яицкой пограничной линии, посылали в другие места, вплоть до Кавказа и западных границ). Казацкая старшина составляла так называемую «послушную сторону». Ее представители получали от правительства офицерские чины, владели крепостными, эксплуатировали в своих хозяйствах (на хуторах) труд бедных казаков, беглых людей, появлявшихся на Яике, всех тех, кто представлял «непослушную сторону», казацкую бедноту «войсковой руки». Власти объявилц монополией государства ловлю рыбы и добычу соли. Эти жизненно важные для казачества промыслы брали в 60-е годы на аткуп те же старшины (атаман А. Бородин и другие), допускали при этом немалые злоупотребления. То же имело место с продажей вина, таможенными пошлинами. Казаки непрерывно жалуются в Петербург. Оттуда шлют одну за другой следственные комиссии, но они становятся на сторону богатых казаков. Правда, в 1767 г. власти ва многие вины сместили Бородина, назначили нового атамана—Тамбовцев*. Но и он продолжал прежнюю линию. Казаки «войсковой руки» посылают новых челобитчиков в Бренную коллегию.

30 декабря 1771 г. на Яик прибывает очередная комиссия.

Возглавляет ее генерал-майор Траубенберг, задача которого состояла в том, чтобы привести казаков к послушанию. Начались допросы и аресты. 13 января 1772 г., в ответ на карательные действия Траубенберга (расстрел из пушек казаков, более 100 были убиты, многие ранены), они поднялись на восстание — разгромили отряд карателей, убили генерала, атамана, других старшин, разгромили дома ненавистных лиц, уничтожили документы следственной комиссии. На следующий день по приговору круга повстанцы назначили других старшин, освободили крепостных казаков, конфисковали деньги, оружие, сено богатых людей, сменили командиров на форпостах по нижнему Яику, назначили туда казаков «непослушной стороны». Многие люди неказацкого происхождения (работные люди и др.) записались в казаки.

Восставшие послали в Петербург новую челобитную. Сообщив о происшедшем, они обвинили Траубенберга и старшин в насилиях. Власти в конце мая выслали в Яицкий городок карателей—войско во главе с генералом Фрейманом.

28 мая восставшие казаки собираются на круг. Многие из них предлагают дать вооруженный отпор Фрейману, потом идти всем казачьим войском к центру страны, «захвати все воинское оружие», и там «возмутить помещичьих людей на побег и принимать их в свое войско». Это был план расширения восстания, распространения его на Европейскую Россию, привлечения на свою сторону в первую очередь крепостного крестьянства. Так представляли себе задачи дальнейшего развития движения яицкие повстанцы и их предводители — М-. Шигаев, А. Перфильев и другие, будущие сподвижники Е- И. Пугачева, участники крестьянской войны.

Осуществить эти замыслы тогда не удалось. К Яицкому городку подошел Фрейман. 3 июня у речки Ембулатовки он заставил отступить повстанческие силы и че^ез 5 дней вступил в Яицкий городок. Опять последовали аресты, расправы —85 наиболее активных повстанцев наказали и сослали в Сибирь, на остальных наложили огромный, непосильный штраф. Власти ликвидировали войсковой круг, войсковую канцелярию — центр управления Яицким войском. В домах казаков разместили солдат.

Казаки притихли, но не смирились. В следующем году они снова поднимаются на борьбу, на этот раз под знаменем «хорошего царя» — императора Петра III Федоровича, которого убили дворяне-гвардейцы, возведя на престол в 1762 г. Екатерину II. В простом народе с тех пор стойко держалось представление о Петре III, как о народном заступнике — при нем ведь были при

226

няты некоторые меры, облегчавшие . положение раскольников, монастырских крестьян (их перевод в государственные крестьяне). О нем часто вспоминали, надеялись на его возвращение к власти (ходили слухи, что он не погиб, а спасся, скрывается до поры, до времени).

Многие выдавали себя за покойного императора, возглавляли или пытались возглавить движения против властей и феодалов. Одним из самозванцев, принявших имя Петра III, стал Емельян Иванович Пугачев — донской казак, человек неграмотный, но очень сметливый и живой, храбрый и бывалый. Родился он примерно в 1742 г. в станице Зимовейской. Бедность и тяжелый труд в юности, военная служба в армии во время Семилетней войны (1756—1763) и русско-турецкой войны (1768—1774), лишения и наказания, которые он испытал, болезнь и лечение в родной станице, переезды и скитания (Польша, Белоруссия, Украина, Дон, Северный Кавказ, Поволжье) — все это дало богатый жизненный опыт. За храбрость в сражениях получил награды, младший офицерский чин хорунжего. Наблюдал тяжелую жизнь крестьян, казаков, горожан, дворовых, раскольников и др. В поисках лучшей доли Емельян переходит с места на место. Бежит с Дона на Терек, его арестовывают, и начинаются побеги, новые аресты и новые побеги. В Белоруссии, среди местных раскольников, он слышит вести о восстании на Яике. Перебирается туда, собирается вести казаков на Кубань, но вынашивает и другие планы -г- слухи и разговоры об «императоре» обращают на себя его внимание. Будучи в конце 1772 г. на Яике, он выдает и себя-за «Петра III». Снова последовал арест, в январе 1773 г. он оказался в казанской тюрьме. Но 29 мая он бежит из нее, снова направляется на Яик, твердо решает поднять людей на борьбу за свободу, верит, что его поддержит простой народ — «чернь», которая «терпит великие обиды и разорения». Вокруг него собираются первые сторонники, сподвижники, и он провозглашает себя «государем Петром Федоровичем». Яицкие казаки, участники январского восстания 1772 г., охотно отклинулись на его призыв, пошли за ним, хотя многие знали, что он — простой казак, такой же как и большинство яицких жителей. Главное, что их в нем привлекло, заключалось в том, что Пугачев, новоявленный «император», обещал восстановить утерянные ими вольности. Они и решили «неотменно принять в войско сего проявившегося государя, хотя бы он подлинной или неподлинной был». Один из казаков, М. Горшков, впоследствии сказал о Пугачеве: «По многим советываниям и разговорам приметили в нем проворство и способность, вздумали взять его под свое защит, щение и его сделать над собою властелином и восстановителем своих притесненных и почти упадших обрядов и обычаев, которые правительство давно старается у нас переменить введением к нам нового какого-то штата на основании военном, чего они никогда не хотели принять. И хотя по бывшим у нас на Яике происшествиям принуждены мы остаться без всякого удовлет-

227

15*

ворення, а как, может быть, думают, в епоко.йном духе, однако же искра злобы за такую несправедливость всегда у нас скрывалась до тех пор, пока изобрели удобный к тому случай и время. Итак, для сих-то самых причин, вздумали мы назвать сего Пугачева покойным государем Петром Федоровичем, дабы он нам восстановил все наши прежние обряды, какие до сего были, а бояр, которые больше всего в сем деле умничают и нас разоряют, всех истребить, надеясь и на то, что сие наше предприятие будет подкреплено и сила наша умножится от черного народа, который также весь от господ притеснен и вконец разорен».

Переезды с одного места на другое продолжались до середины сентября. На хуторе братьев Толкачевых 15 сентября вокруг нег<? собралось до 60 казаков, татар, калмыков. Он обратился к. ним:

—           Я точно государь, и послужите мне верою и правдою, за ато жалую вас реками, морями и травами, денежным жалованьем, хлебом, свинцом и порохом и всею вольностью. Я знаю, что вы все изобижены, и лишают вас всей вашей привилегии и всю вашу вольность истребляют, а, напротив того, бог вручает мне царство по-прежнему, то я намерен вашу вольность восстановить и дать вам благоденствие!

Вскоре первый писарь Пугачева И. Я. Почиталин прочел первый манифест, развивавший те же идеи —об освобождении угнетенных от крепостного ярма, от обид и притеснений, налогов и повинностей, возвращении прав и вольностей, свободе вероисповедания. Манифест затрагивал самые сокровенные струны сознания угнетенных людей, отвечал их надеждам и чаяниям. Пугачев был уверен, что они примут такие призывы, когда спрашивал первых слушателей манифеста:

—           Щто, хорошо ль?

—           Хорошо,— отвечали они,— и мы слышали и служить тебе готовы!

Один из яицких казаков однажды услышал от Пугачева: «Я думаю, ко мне много пристанет. Во всей Руси чернь бедная терпит великие обиды и разорения, для нее-то хочу теперь показаться, и она вся ко мне пристанет»'. 18 сентября Пугачев во главе отряда, увеличившегося до 200 человек, появился у Бударин- ского форпоста, в пяти верстах от Яицкого городка. Высланные против него отряды переходят на его сторону. У городка Пугачев имел уже до 400—500 повстанцев. Но пушек не было. Гарнизон же в городке численностью в 1 тыс. человек имел артиллерию. Штурм не принес бы успеха, и Пугачев направился вверх по Яйку к Оренбургу — центру пограничной линии крепостей, важному стратегическому пункту юго-востока страны, средоточию ненавистных феодалов и властей.

,1 Крестьянская война в России в 1773—1776 годах. Восстание Пугачева, Л„ 1966, т. II.

228

•Повстанческое войско, которое непрерывно увеличивалось,' разбили на сотни и десятки, приняли присягу, выбрали комаИ* диров —атамана А. А. Овчинникова, полковника Д. Лысова, есаула А. Витошнова, сотников, хорунжих. Форпосты и крепости чаще всего сдавались без боя, их гарнизоны увеличивали ряды восставших.

21 сентября Пугачев вступает в Илек. 27 сентября штурмом берет Татищеву крепость, захватывает большие запасы амуниции и продовольствия, 13 пушек и казну. Тысячный гарнизон вливается в повстанческое войско.  '

Пугачевцы расправляются с офицерами и старшинами, которые оказывали сопротивление, зовут в свое войско всех угнетенных, обещают освобождение от гнета помещиков, чиновников, офицеров, передачу земли крестьянам, свободное пользование землями и угодьями всем людям. Пугачевские именные указы адресуются казакам и солдатам, татарам и башкирам, казахам и калмыкам, крестьянам и работным людям. Сотни агитаторов распространяют их от Яика до Башкирии, от Волги до Урала. Большие массы людей включаются в восстание на этой обширной территории.

В начале октября Пугачев приближается к Оренбургу. Его власти спешно приводят в порядок крепостные валы и бастионы, усиливают гарнизон за счет соседних крепостей. Губернатор И. А. Рейнсдорп шлет письма в Петербург, Казань и другие места с известиями о восстании. К городу повстанцы подошли в ночь с 5 на 6 октября. Их насчитывалось 3 тыс. человек с 20 пушками. Им противостоял гарнизон из 3,5 тыс. человек и 70 пушек. Начались штурмы, вылазки из города, сражения под его стенами; Повстанцы не раз наносили поражения военным отрядам, высылавшимся из города. Однажды, во время штурма 2 ноября они ворвались на оренбургский вал. Но в целом осада, длившаяся почти полгода, не привела к падению города.

Лагерь восставших расположился под Оренбургом в Берд- ской слободе. Здесь 6 ноября 1773 г. Пугачев и его сподвижники создают Военную коллегию — высший орган повстанческой власти, управления всеми военными и гражданскими делами на территории, перешедшей под их контроль (а она стремительно увеличивалась). Пугачевские манифесты, призывы к расправам с дворянами и чиновниками, обещания земли и воли, равенства народов и вер всколыхнули огромные массы людей, русских и нерусских. Жителей Башкирии «император» жаловал «землями, водами, лесами, рыбными ловлями, жилищами, покосами..., хлебом, верою и законом вашим, посевом, телом, пропитанием, рубашками, жалованьем ...словом, всем тем, что вы желаете во всю жизнь вашу. И будте подобными степными зверям». Те же пожалования получают и все другие. Тем, кто будет препятствовать осуществлению этих обещаний, приказывалось «головы рубить и кровь проливать, чтоб было детям их в предосторожность».

229

Откликаясь на пугачевские призывы, многие тысячи людей шли в войско под Оренбург, собирались в отряды, действовавшие в Башкирии и Поволжье, Приуралье и Зауралье. Попытки властей мобилизовать против Пугачева башкир и другие народы региона не дали результатов. Их охватило «генеральное колебание». Повстанческие отряды возглавляют башкиры Ямансары Яларов (Еман Сарай), Кинзя Арсланов и его сын Сляусин (Сю- лявчин), Альвей, калмык Ф. И. Дербетев, черемиснн Мендей и др. А. Т. Соколов-Хлопуша приводит к Пугачеву с уральских заводов отряд из 500 работных людей с 6 пушками. Таких отрядов появляется множество и в разных местах.

Об «оренбургских замешательствах» в Петербурге узнают 14 октября, и власти принимают спешные меры — усиливают охрану по границам движения, чтобы оно не перекинулось на Волгу и Дон, собирают полки и направляют их к Оренбургу. Главнокомандующим карательными силами императрица назначает опытного генерала В. А. Дара. Он имел 1,5 тыс. человек, к нему должны были присоединиться башкиры Салавата Юлаева (1— 1,2 тыс. человек), калмыки, татары и др. Он шел к осажденному Оренбургу с северо-запада. С востока, от Верхне-Озерной крепости, приближался бригадир Корф с почти 2,5-тыс. войском и 29 орудиями. Симбирскому коменданту полковнику П. М. Чернышеву приказали взять Татищеву крепость, чтобы не дать Пугачеву возможности к отступлению и бегству. Командующий сибирскими войсками де-Колонг стоял у Орска.

Кару казалось, что разбить восставших не составит большого труда. Он был озабочен лишь тем, чтобы «сии разбойники, сведав о приближении коаднд, не обратились бы в бег, не допусти до себя оных». Истинного положения дел в Оренбургском крае он не знал. Пугачев же с помощью разведки хорошо был осведомлен о передвижениях противника. Он выедал навстречу ему тысячу казаков во главе с А. А. Овчинниковым и И. Н. За- рубиным-Чикой, 1,5 тыс. башкир Идыра Баймекова. В трехдневном сражении (7—9 ноября) у деревни Юзеевки, в 92 верстах от Оренбурга, они разгромили войско Кара, часть солдат которого перешла к восставшим. То же сделал отряд Салавата Юлаева. Генерал бежал с поля боя, повстанцы его преследовали.

Через несколько дней, 13 ноября, то же произошло с отрядом П. М. Чернышева (1,2 тыс. человек, 15 орудий). На Маяцкой горе, в 4 верстах от Оренбурга, его встретили 2 тыс. повстанцев. Бой был коротким — погибли только 5 солдат и 2 повстанца; весь отряд Чернышева (около 600 солдат, 500 калмыков, 100 казаков) перешел к Пугачеву. Ему же достались все пушки, большой обоз.

Победы Пугачева над двумя карательными отрядами, бегство Кара, продолжавшаяся осада Оренбурга, расширение крестьянской войны привели в панику дворян и сильно обеспокоили правящие верхи. 29 ноября Екатерина II назначает вместо уволенного в отставку Кара нового главнокомандующего — генерал-аншефа

230

А. И. Бибикова, опытного военного инженера и артиллериста. Человек умный и способный, он понимал, что сила Пугачева в поддержке народа («не Пугачев важен, важно всеобщее негодование»}.

В том же ноябре Пугачев посылает в разные стороны своих помощников, полковников и атаманов, поднимать на восстание простой люд: в Башкирию С. Юлаева, на уральские заводы За- рубина-Чику, И. Ульянова, Я. Антипова, к Ставрополю и Самаре на Среднюю Волгу — И. Арапова и Ф. Дербетева; на Нижний Яик — М. Толкачева. Соколов-Хлопуша с отрядом в 800 человек к востоку от Оренбурга захватывает Ильинскую крепость, а подошедший туда Пугачев с отрядом в 1,5 тыс. человек громит батальон майора Заева — 200 его солдат и он сам пали на поле боя, остальные попали в плен. Хлопуша овладел крепостью Илецкая Защита, М. Толкачев — Яицким городком (гарнизон сохранил за собой только крепость в центре города).

Пламя восстания охватило большую территорию — Южный и Средний Урал, Западную Сибирь, Башкирию, Пермский край, Прикамье, Поволжье, Дон. На Урале к восставшим присоединилось почти 60 заводов, их работные люди присылали Пугачеву пушки и припасы к ним, вступали в отряды. Отряд И. Арапова заиял Бузулук и Самару. В Самарском крае крестьяне, освобождавшиеся от власти помещиков, организовывали новые отряды, поддерживали связи с повстанцами соседних районов. Отряд Ф. И. Дербетева в ночь с 19 на 20 января 1774 г. захватил Ставрополь на Волге.

В движение включилась вся Башкирия. Повстанцы С. Юлаева заняли Стерлитамакекую пристань, затем приступили к Уфе. Туда вскоре подошел по приказу Пугачева Чика-Зарубин, вскоре возглавивший возникший под городом второй центр» крестьянской войны. Зарубин проводит энергичные меры, и вскоре его армия увеличивается до 12 тыс. человек. Он получает от Пугачева титул «графа Чернышева», осуществляет управление всеми делами, военными и гражданскими, в Башкирии. Как и Пугачев, Чнка назначает атаманов и полковников, направляет в разные стороны отряды восставших, разбирает жалобы, принимаем просителей, контролирует деятельность выборных атаманов и старост на местах. На север от Уфы, к Красноуфимску и Кунгуру, он посылает И. Кузнецова; на восток, к Челябинску,— И. Грязнова. Они организуют там силы повстанцев, ведут бои с правительственными гарнизонами, частями.

Отряды С. Юлаева, И. Басова, Канзафара Усаева в конце декабря занимают Сарапул, Красноуфимск, в конце января неудачно осаждают Кунгур. Грязнов в январе и феврале ведет бои под Челябинском, вынуждает де-Колонга отступить. 8 февраля восставшие захватили город. И. Н. Белобородов, уральский рабочий, действует с отрядом в районе Екатеринбурга, занимает немало крепостей и заводов. В Западной Сибири восставшие ведут борьбу во многих уездах, вплоть до Тюмени, Туринска. Они

231

захватывают,, Курган, осаждают Шадрине» , и Долматов .монастырь. Казахи нападают на пограничные крепости и части . Сибирского корпуса де-Колонга. Восстание бушует в Пермском крае и Прикамье, Поволжье и Пензенско-Воронежском районе. Там возникают многочисленные отряды, входящие в них крестьяне, работные люди и др. расправляются с помещиками и заводчиками, чиновниками и священниками. Повстанцы повсюду организуют свои порядки — собираются на общие сходки-круги, выбирают атаманов, которые делают распоряжения по всем делам. Местных чиновников не слушают. По всему Поволжью распространяются слухи об «императоре» и вольностях, которыми он жалует простой люд. На Левобережье Волги крестьяне громят помещичьи имения. Правобережье волнуется, ждет «государя».

Но вскоре начались неудачи и поражения. Бибиков, имевший к январю 1774 г. 16 тыс. солдат с 40 орудиями, переходит в наступление. Плохо организованные и вооруженные отряды восставших терпят поражения от карателей, которые захватывают ранее потерянные властями города (Самара, Заинек, Медазе- линск и др.) и уезды. Правительственные войска, действующие к востоку, юго-востоку и югу от Казани, движутся к Уфе и Оренбургу. А там в условиях снежной и морозной зимы стоят и по существу бездействуют главные повстанческие армии Пугачева и Зарубина. Сам «император», угождая яицким казакам, устроил в Яицком городке свадьбу — женился на Устинье Кузнецовой, дочери местного казака. Так терялось время. Многие повстанцы засомневались в «истинности» своего «государя», все это в значительной степени деморализовало пугачевцев.

14 февраля после кровопролитного боя, продолжавшегося три с половиной часа, потерпел поражение от карателей 2-тысячный повстанческий гарнизон И. Арапова и Н. Чулошникова в Бузу- луке. Потеряв четверть состава убитыми и ранеными, они отступили на юго-восток к деревне Прониной. Здесь в ночь, на 7 марта снова разыгралось ожесточенное сражение, в котором приняли участие подошедшие на помощь отряды Пугачева и Овчинникова. Снова — поражение. 22 марта в Татищевой крепости состоялось генеральное сражение между повстанческими силами Пугачева (9 тыс. человек, 36 орудий) и карательным войском генерала Голицына (от 5 до 8 тыс. человек). Во время боя, продолжавшегося несколько часов, восставшие потеряли 1,2 тыс. убитыми, 4 тыс. ранеными и пленными, каратели — около 660 чел. убитыми и ранеными.

После этого поражения Пугачев, ускакавший в Берду, выводит оставшиеся силы (б тыс. человек, 10 пушек) из-под Оренбурга. Но под Сакмарским городком тот же Голицын снова разбивает восставших (400 убитых, 2,8 тыс. пленных). Главная армия восставших перестает существовать, многие сподвижники Пугачева погибают или попадают в плен. Одновременно каратели Михельсона 24—25 марта разгромили повстанческое войско Зарубина под Уфой. 15 апреля войска генерала Мансурова, разбив

232

восставших, вступили в Яицкий городок. Серия мартовско-апрельских поражений означала окончание первого этапа крестьянской войны, отмеченного рядом успехов в его начале и неудачами в конце,.

Екатерина II, все дворяне торжествовали победу, как им казалось, окончательную. Но они ошибались. Правда, Пугачев после поражений имел при себе не более 400 человек. С ними он пошел из-под Оренбурга в Башкирию и на Южный Урал. Здесь действовали повстанческие отряды С. Юлаева, А. Биктимирова и другие, состоявшие из башкир, русских, татар, мещеряков и др. Отряд Пугачева появляется в этих местах, захватывает несколько заводов (Аваяно-Петровский, Воскресенский, Белорецкий). Его приход, воззвания, сформулированные в манифестах и указах, поднимают на борьбу новых и новых людей, вливающихся в отряды Пугачева и Юлаева. Силы «императора» увеличиваются до 5 тыс. человек, б мая он штурмом берет Магнитную крепость. Здесь о ним объединяются отряды Белобородова, пришедшего с 700 чел. из-под Екатеринбурга, и Овчинникова и Перфильева, которые привали остатки повстанцев, потерпевших поражение в ЯиЦком городке.

19 мая с войском в 8 тыс. человек Пугачев занимает Троицкую крепость. Но здесь же терпит поражение от де-Колонга. Однако он сохранил костяк своих сил, с которыми отступает на северо-запад. 23 мая у деревни Лягушиной встретились войска Пугачева и Михельсона, и последний, увидев восставших, удивился: «Я, имев известие, что Пугачев разбит, никак себе не мог представить, чтоб сия толпа была Пугачева, а более думал, что идет корпус генерал-поручика де-Колонга». В разгоревшейся схватке успех сначала сопутствовал действиям восставших; которые разгромили левый фланг противника, потом верх взяли каратели, воспользовавшиеся тем, что пугачевцы, думая, что они одержали окончательную победу, начали захватывать обоз. В результате они отступили.

Пугачев идет к Златоусту. В его окрестностях действовал 3-тыс. отряд С. Юлаева. В мае он несколько раз вступает в сражения с войском Михельсона, терпит поражения. Но оба предводителя, несмотря на действия карателей, объединяют свои силы, идут на запад к Волге. 18 июня они подошли к Осе, разбили его гарнизон и на следующий день вошли в город. До этого Юлаев занял города Бирск и Красноуфимск.

Салавата Юлаева, тяжело раненного под Осой, отвезли в Те- кеево — родную деревню в восточной Башкирии. А Пугачев спешит к Казани, занимает селения и заводы. Прикамье, вся Башкирия полыхают в огне восстания. 11 июля Пугачев подошел к Казани с 20-тыс. войском. В городе, который был важным административным и хозяйственным центром России, имелся гарнизон в 1,5 тыс. солдат, вооруженные дворяне и до 6 тыс. богатых горожан тоже вооруженных и приготовившихся к защите.^ Пугачев и Овчинников на военном совете наметили план действий.

233

Повстанцев они разделили на 4 колонны. На следующий день начали штурм и к середине дня захватили город. Оставшиеся силы врага укрылись в цитадели (крепости). К вечеру к городу подошло войско Михельсона. В завязавшемся сражении обе стороны понесли тяжелые потери. На следующий день Михельсон, несмотря на противодействие Пугачева, вступает в город. 15 июля повстанцы снова штурмуют Казань. «Злодеи,—опять удивляется Михельсон, на меня наступали с такою пушечною и ружейною стрельбою и с таким отчаянием, коего только в лут- чих войсках ^найти надеялся». Четыре часа продолжался ожесточенный бой, повстанцы и Пугачев показали себя очень храбрыми и стойкими воинами, и, только введя в бой последний резерв — конницу, Михельсон, одержал победу — повстанцы потеряли до 2 тыс. убитыми, 10 тыс. пленными, знамена и пушки; до 6 тыс. человек разбежались по домам.

Пугачев с 1—2 тыс. человек переправляется у Кокшайска через Волгу, идет к западу на Курмыш. Как и ранее, план заключался в том, чтобы идти на Москву. Но, быстро поняв бесперспективность подобных действий (сил было мало, впереди ждали царские войска, гарнизоны больших городов), он повернул на юг. Закончился второй этап крестьянской войны (от Оренбурга до Казани, поход по Башкирии и Уралу). Начинался третий, заключительный.

Выход Пугачева на Правобережье Волги развязал стихию мощного народного движения в этом и прилегающих районах страны с их густым населением, прежде всего — большим числом крепостных крестьян. Десятки тысяч крестьян и других зависимых людей поднимаются на восстание, организуются многочисленные отряды, вливаются в главное войско Пугачева. Наряду с • Оренбуржьем и Уралом, Западной Сибирью и северным Казахстаном, где повстанцы продолжают свои действия, в восстание включаются Казанская, Нижегородская, Симбирская, Пензенская, Саратовская, Тамбовская, Воронежская губернии. Русское и нерусское население этих мест громит помещичьи имения, расправляется с дворянами, чиновниками, священниками. Крестьянская война получает особенно широкий размах именно на третьем этапе. Пугачевские манифесты, которые А. С. Пушкин назвал «удивительным образцом народного красноречия», в эту пору отличаются особой непримиримостью к дворянам и властям, четко и недвусмысленно формулируют взгляды и требования восставших — освобождение угнетенных от крепостной неволи, наделение их землей и правами, уничтожение дворян. Но одновременно усиливается стихийность, локальность, неорганизованность движения.

Повстанческая армия Пугачева, быстро увеличиваясь в численности (у Саратова — 20 тыс. человек),стремительно двигалась на юг по правому берегу Волги. Ее безостановочно преследовали каратели. 23 июля Пугачев взял Алатырь, 27 июля —Саранск и т. д. По пути к нему подходили отряды из местных крестьян. Последние приводили на суд к Пугачеву помещиков. Сотни дворян по его приговорам были повешены. Истребляли их в разных местах и сами крестьяне. Господствующий класс летом испытывает неподдельный страх, впадает в панику. Правительство поспешно заключает мир с Турцией, и войска, освободившиеся на театрах военных действий против внешнего врага, спешат по приказу властей против «врага внутреннего». Туда же императрица направляет самых опытных генералов, в том числе А. В. Суворова. После смерти А. И. Бибикова новым главнокомандующим карательными войсками назначают графа П. И. Панина, генерал-аншефа, человека беспощадного и свирепого. Ему выделяют большие силы; Екатерина II отмечает в связи с этим: «Итак, кажется, противу воров столь наряжено войска, что едва не страшна ли такая армия соседям была».

1 августа Пугачев занял Пензу, через 5 дней — Саратов. Другие города захватывали местные повстанческие отряды. Феодалы бегут в Москву и другие города. Но отряды повстанцев, действовавшие разрозненно, терпят поражение о^ин за другим. Каратели с большим трудом, преодолевая ожесточенное сопротивление восставших, вступая с ними В' кровопролитные сражения (а их состоялось в конце лета —начале осени более 50), постепенно и неуклонно теснят их, одерживают верх.

Пугачев продолжает стремительное продвижение на юг, одерживает свои последние победы. 11 августа он берет Камышин, 16 августа на речке Пролейке, к северу от Дубовки — столицы Волжского казачьего войска, громит врага (500 солдат, 1 тыс. донских казаков, 3 тыс. калмыков) — стремительной атакой повстанцы разделили царское войско на 3 части, захватили в плен солдат, убив их командира; калмыки и часть казаков перешли на их сторону. 19 августа на реке Мечетной терпит поражение от повстанцев второе войско карателей.

Но отовсюду спешили войска, Пугачева по пятам преследовал Михельсон. Восставшие 21 августа начали осаду Царицына. Но подошел корпус Михельсона, Пугачев отступил к юго-востоку. Вскоре, 25 августа, у Сальникова завода состоялось последнее сражение. Пугачев терпит окончательное поражение — 2 тыс. повстанцев легли убитыми, 6 тыс. попали в плен. Сам предводитель с небольшой группой людей переправился на левый берег Волги. Здесь, после скитаний по степям, его схватили изменники-казаки, и 14 сентября Пугачева привезли в Бударинский форпост, где год назад он начал восстание- Его переправили сначала в Яицкий городок, потом —в Симбирск, оттуда —в Москву. 10 января 1775 г. Пугачева и ряд его сподвижников (А. Перфильева, М. Шигаева, Т. Подурова, В. Торнова) казнили в Москве на Болотной площади. Каратели огнем и мечом прошли по районам, охваченным пугачевским восстанием. Тысячи и тысячи его участников стали жертвами классовой мести российского дворянства. Оно потопило в крови последнюю в истории России крестьянскую войну, самую мощную из всех.