[...] Когда я стараюсь наблюдать людей, которые меня окружают, моя работа становится более совершенной. Я никогда не мог, составив план работы, следовать ему до конца, не прервав работу или не изменив какие-нибудь подробности. Иногда я оставлял на несколько месяцев статую, закутанную в полотно. Я старался не думать о ней и занимался другими работами; потом, в один прекрасный день, меня охватывало непреодолимое желание вернуться к моей первой работе и окончить ее.

Сколько очаровательных произведений остались погребенными в моем сердце, они могли бы со временем обрести свое пластическое выражение, если бы мои идеи не влекли меня к строгому искусству! Мое понимание искусства исходит скорее от разума и рассуждений, чем от моего сердца, склонного к нежным волнениям. Я наделен страстной любовью к красоте форм.

Когда я приступаю к новой работе, я набрасываю множество штрихов на бумагу, не зная еще хорошенько, что из этого выйдет. Потом в этом хаосе некоторые таинственные линии вдруг обретают значение и смысл, складываются в какую-то форму. Тогда я закрепляю графическое выражение моей идеи. Напротив, некоторые художники и писатели обладают необыкновенной ясностью мысли: они ничего не изменяют и не прибавляют к первоначальному плану. Такая точность ума — ценнейший дар природы. Однако она сама производит множество опытов, прежде чем создать совершенное существо высшего порядка.