Мартину Сапатеру. 1780 г.

[...] Для моего жилища требуется немного: гравюра с Девы Марии дель Пилар, стол, пять стульев, печка, вертел, лампа, кожаный мех для вина, гитара. Все остальное было бы излишним [...]

Мартину Сапатеру. Март 1781 г.

[...] После того как были представлены на публичное суждение рос­писи, которые только что открыты в храме Девы Марии дель Пилар, на них было обращено внимание, породившее критику, которая была вызвана совершенно иной причиной, нежели справедливость. Честь же художника очень щекотлива, он обязан прежде всего хранить ее чис­тоту, от молвы о нем зависит все его существование. Если на его честь ляжет хоть малейшая тень, с этого дня исчезнет его счастье. И потому к ее защите обязывает художника его естественное право². [...]

Мартину Сапатеру [ без даты

[...] Я пишу [картину] «Майский праздник в долине Сан Исидора», что требует много усердия и вызывает большое утомление из-за ты­сячи имеющихся в подобной картине деталей. Я не буду спать и не успокоюсь, пока не закончу рту картину³. [...]

Бернарду Ириарте, профессору Академии. 7 января 1794 г.

[...] Чтобы отогнать изнуряющие мысли, направленные исключитель­но на мои болезни, и чтобы хоть частично возместить много утра­ченного мною для работы времени, я начал писать ряд картин каби­нетного размера, в которых мне удалось передать живое наблюдение, чего обычно не бывает в заказных работах, так как в них нет сво­боды для творческой фантазии художника⁴. [...]

Хоакину Ферреру из Парижа. Ок. 1826 г.

Последней зимой я рисовал на слоновой кости, и у меня имеется коллекция, в ней около 40 таких образцов. Но они сделаны ориги­нальным, не свойственным миниатюре способом, подобного я никогда не видел, так как они исполнены пунктиром, что их делает больше похожими на произведения, выполненные кистью Веласкеса, чем [на картины] Менгса. Будьте благодарны и этому маранью, потому что я теряю зрение, пульс, перо и чернильницу, и у меня ничего нет, кроме доброго желания.

Высказывания, записанные корреспондентами из Бордо, 1828 г.

Для них существуют только линии, и они не видят тел. Где же они находят в природе эти линии? Что касается меня, то я различаю в ней только тела освещенные и тела затемненные, планы, которые приближаются и которые удаляются, выпуклости и углубления. Мой глаз никогда не замечает ни линий, ни деталей. Я никогда не считаю, сколько волос в бороде человека, который проходит мимо меня, и мой взгляд тем более не задерживается на пуговицах его одежды. Та­кие мелочи не рассеивают моего внимания. А моя кисть не должна видеть больше и лучше, чем я. Эти же простоватые мастера воспри­нимают природу или надменно, или лживо. Они запугивают молодых учеников, заставляя их своим хорошо отточенным карандашом под­ряд несколько лет рисовать миндалевидные глаза, аркообразный или сердечком рот, в виде перевернутой буквы Z нос и в виде овала го­лову. А дает ли им что-либо подобное природа? Это же единствен­ный учитель⁵.