Г. Л АНДРЕЕВ, В. Е. ЛАДОРЕНКО, Л. П. ПОЛЯКОВА

Приспособление религиозной идеологии к условиям социалистического общества особенно ярко проявляется в попытках соединить, «примирить» религиозное мировоззрение с социальным и нравственным учением марксизма. Такие попытки характерны прежде всего для православного духовенства и секты евангельских христиан-баптистов.

Появление коммунизма как мировоззрения и общественного движения, выражающего объективные тенденции исторического развития, с самого начала вызвало враждебное отношение к себе со стороны христианских организаций. Православная церковь не была исключением в общем открытом походе против идей научного коммунизма. Мотивы подобного отношения православия к коммунизму объяснялись тесной связью религии с эксплуататорским строем, уничтожение которого научно обосновывало коммунистическое учение.

Православная церковь предпринимала самые рьяные попытки сокрушить научный социализм, показать его враждебность христианству. Как общественное движение социализм квалифицировался безнравственным, антихристианским, «сатанинским наваждением» Борьба с социализмом была провозглашена священным долгом православной церкви. В духовных семинариях был введен специальный курс «по обличению социализма», задача которого сводилась к доказательству несовместимости христианства с социализмом. Вопрос о теоретических и практических мерах борьбы с научным социализмом специально рассматривался на IV миссионерском соборе в Киеве (1908 г.).

Идеологи религии делали все, чтобы помешать влиянию социализма на широкие народные массы. «Социализм...— писали церковники,— ведет по тому пути, который может привести только к пропасти» 1. Он грозит «обвалом культуры и социальным землетрясением» 1 2.

Основные требования социализма:   обобществление

средств производства, общественно-плановая организация производства, социальное равенство и братство, культурный прогресс — объявлялись утопией. «Только самые легковерные могут еще доверять широкошумным социалистическим обещаниям насчет водворения в более или менее отдаленном будущем чего-то вроде земного рая» 3,—■ писал А. Введенский, стремясь «доказать» практическую неосуществимость идеалов социализма.

Но подобные попытки были тщетными. Социализм завоевывал на свою сторону огромные массы трудящихся. Сами условия жизни способствовали осознанию трудящимися правоты и справедливости коммунистических идей. И наиболее дальновидные церковники, учитывая настроения верующих трудящихся, еще до революции считали, что от социализма нельзя просто отмахнуться, что не следует «игнорировать ни одной стороны как его мировоззрения, тан и его практической деятельности» 4.

По мере укрепления и развития социалистического движения церковники стали отказываться от открытой борьбы с марксистскими идеями, пытались вести ее более «тонкими» методами, стремились приспособить социализм к интересам религии и таким образом «обезвредить» его. В качестве противоядия идеям революционного социализма выдвигался так называемый христианский социализм, с помощью которого богословы пытались удержать тру дящиеся массы от революционной борьбы с буржуазным строем.

Основным требованием социально-христианских теоретиков всех оттенков была «этпзация средств борьбы». Так,

А.           Введенский призывал перенести решение социального вопроса на нравственную почву. По его рецепту для «социального умиротворения» необходимо, чтобы люди, и прежде всего имущие классы, ясно осознали свою «нравственную обязанность относительно трудящихся и обездоленных». Что же касается самих трудящихся масс, то они должны помнить, что и у них есть свои «нравственные обязанности и обязательства, при нарушении которых... никакое «социальное умиротворение» невозможно и даже отвлеченно немыслимо» !.

На позициях «истинного социализма», являющегося разновидностью христианского социализма, стояла часть баптистов. Они также полагали, что для построения социализма нужно прежде нравственно обновить отдельную личность... Истинный социализм за свободу, равенство, братство, основанные на любовном союзе, внушалось верующим.

В попытках соединить учение коммунизма с христианством современные идеологи во многом используют положения христианского социализма и повторяют многие его доводы.

После победы социализма в нашей стране и перехода подавляющего большинства духовенства на лояльные позиции в отношении Советской власти его взгляды на социальные идеалы коммунизма и принципы коммунистической морали претерпели существенное изменение. Духовенство не могло не учитывать настроений рядовых верующих, активно и самоотверженно работающих рядом с атеистами над строительством коммунистического общества и нередко пытавшихся сблизить свои религиозные убеждения с принципами коммунистической идеологии и морали. Кроме того, и сами служители культа, задумываясь над социальными преобразованиями в стране, над притягательной силой коммунистических идей, пытались найти в них общие моменты с христианскими идеями.

Следует отметить, что христианские богословы и проповедники, говоря о тех или иных социальных вопросах, рассматривали и рассматривают их через призму морали. И напротив, моральные проблемы они стремятся рассматривать абстрактно гуманистически, вне всякой связи с конкретными социальными проблемами, в сугубо антропологическом плане.

При анализе процесса модернизации религии, и в особенности ее нравственных принципов, нельзя не учитывать следующего момента: если в вопросах о мироздании, космосе, законах природы ит. п. религии приходится быстро сдавать свои позиции под напором достижении науки, то этого пока еще нельзя сказать о морали. Именно в нравственных проблемах духовенство усматривает ту область, где оно может укрыть религию от разрушающего воздействия научного прогресса, уберечь ее от па-учной критики. Этому в немалой мере способствует и то обстоятельство, что проблемы нравственной жизни личности долгое время оставались по существу вне поля зрения исследователей. В научной и популярной литературе недостаточно внимания уделялось проблемам нравственного воспитания и самовоспитания. Атеистическая критика религпозпой морали ограничивалась, как правило, разоблачением нравственных пороков некоторых служителей культа и верующих и отдельными заповедями «священных книг». При этом мало внимания уделялось разработке и пропаганде нравственных принципов поведения человека, слабо исследовались процессы приспособления нравственных принципов религии к условиям социализма.

Основным недостатком в освещении этого вопроса, и в особенности проблем морали, является то, что некоторые исследователи, характеризуя модернизацию религиозной морали в условиях социализма, сравнивают современные проповеди духовенства не с дореволюционными моральными концепциями, а с поучениями, содержащимися в Библии, Коране, Талмуде и других «священных книгах». Это нередко приводит к неправильному представлению о характере модернизации религиозной морали. Порой «новым» считается то, что давно уже перестало им быть. Результатом всего этого является неправильная оценка процессов, происходящих в современной религиозной идеологии, упрощение самой критики религии. В некоторых атеистических работах при анализе попыток осовременить принципы религиозной морали часто делается упор на показ несоответствия этих попыток ДУХУ религии. Несомненно, что от современных религиозных идеологов нередко приходится слышать высказывания, которые коренным образом расходятся с содержанием религиозной доктрины (например, осуждение эксплуатации и угнетения человека человеком и т. д.). Но делается это сплошь и рядом половинчато, с оговорками.

В попытках приспособить нравственные поучения религии к советским условиям духовенство, с одной стороны, стремится некоторые старые нормы религиозной нравственности сделать созвучными времени. С другой стороны, оно пытается новые, вводимые в обиход понятия и выражения наполнить религиозным содержанием. Некоторые, по внешнему виду вполне созвучные коммунистическим принципам нравственные поучения проповедников в действительности тесно связаны с существом, со всей системой религиозного мировоззрения. Духовенство стремится по-своему интерпретировать моральные ценности, в частности элементарные нормы человеческой нравственности и справедливости, и, пытаясь подогнать их под религиозную идеологию, уродует их, выхолащивает их подлинно человеческое, гуманистическое содержание.

Встает задача выявить религиозную интерпретацию нравственных и социальных принципов, проповедуемых религиозными идеологами, показать несовместимость ее с принципами коммунистической морали.

Процесс осовременивания социально-нравственных принципов христианства не затрагивает их целиком. Наибольшее изменение претерпевает трактовка таких вопросов политического и социального порядка, как отношение к труду, женщине, вопросам войны и мира и т. п.,— т. е. таких вопросов, которые практически имеют теснейшую связь с «земными» обязанностями людей.

В какой мере и в чем именно происходит модернизация социально-нравственных принципов религии, которая имеет место в современных богословских трудах и проповедях служителей культа?

Не рассматривая этой темы в полном объеме, остановимся лишь на некоторых наиболее важных ее аспектах, используя для анализа главным образом идеологию современного православия и баптизма. Особое место в попытках христианских проповедников приспособить религиозную идеологию к нашей действительности занимает идеализация раннего христианства, интерпретация его идей в духе социальных и нравственных принципов коммунизма. При этом богословы и проповедники стремятся вывести принципы коммунизма из раннего христианства и даже представить Маркса, Энгельса и Ленина последователями Иисуса Христа, который, по их мнению, был «первым коммунистом».

Подразумевая под идеологией раннего христианства учение, изложенное в книгах Нового завета и, в частности, в евангелиях, христианские проповедники именуют это учение «чистым», «истинным» христианством в противовес «официальному», «историческому» христианству, якобы искаженному корыстолюбивым духовенством.

Богословы утверждают, будто «истинное христианство» явилось носителем культуры и цивилизации. Оно «облегчило тяжелые условия жизни людей», уничтожило «рабство, многоженство, приниженное положение женщи-пы» 1 и т. д. Более того, они считают, что социальные преобразования в нашей стране есть не что иное, как практическая реализация евангельского идеала.

«Есть многое, что заимствовано у церкви многими политическими доктринами и программами. Читая в них о братстве, равенстве и свободе, о правах человека и равноправии наций, о свободе религий и слова, о сотрудничестве и взаимном уважении народов, о праве на труд, отдых и образование, мы уже знаем источник этих возвышенных заданий: Евангелие» 2.

Современные церковники заявляют, будто многие требования коммунизма нашли впервые свое осуществление в первоначальном христианстве, что раннехристианские общины были чисто коммунистическими. Миссия раннего христианства, по мнению современных его идеологов, состояла в уничтожении социальных противоречий, эксплуатации, политического, экономического и национального неравенства, т. е. в осуществлении социальной справедливости на земле. Но, сетуют богословы, «церковь не сумела остаться евангельской закваской и выполнить свою историческую роль», так как она стала государственной К Отделение церкви от государства в нашей стране ныне интерпретируется богословами как возвращение к апостольским временам. Сейчас якобы церковь идет своим настоящим путем и осуществляет миссию первоначального христианства.

Но подобные утверждения не соответствуют действительности. Первоначальное христианство появилось в результате политического, экономического и морального кризиса рабовладельческого общества. Оно было движением угнетенных и обездоленных рабов и вольноотпущенных, вследствие пего не могло не отразить в себе их важнейшие социальные требования и настроения, придавшие христианству демократический характер: жгучую ненависть к угнетателям, мечты о лучшем общественном строе, протест против неравенства.

Ф. Энгельс писал, что первоначальное христианство в том виде, в каком оно выразилось в «Апокалипсисе», является «одним из революционнейших элементов в духовной истории человечества» 1 2. Но дело в том, что демократизм первоначального христианства носил ограниченный характер, сказывался больше в фантастических мечтах, нежели в реальной жизни. Надежда па избавление возлагалась не на активную борьбу за переустройство общественной жизни, а на бота.

С самого начала христианство, при всей -его демократичности, было выражением бессилия угнетенных масс, не видящих реального выхода из нищеты и бесправия. Поэтому стремление церковников доказать, что в идеях раннего христианства заложена суть коммунистического учения, не имеет научной основы.

Ничего не говорит о коммуннстичности раннего христианства и ссылка церковников па общность имущества, имевшую место в раннехристианских общинах. В Новом завете действительно есть упоминание об общности имущества в иерусалимской общине. В «Деяниях святых апостолов» можно прочесть: «Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собст венность и «разделяли всем, смотря по нужде каждого; и каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (гл. II, ст. 44—46).

Возможно, что такие случаи общности имущества имели место. Эта общность определялась специфическими условиями существования раннехристианских общин.

«Следы общности имущества,— отмечал Ф. Энгельс,— которые так же встречаются на первоначальной стадии новой религии, объясняются скорее сплоченностью людей, подвергавшихся гонениям, чем действительными представлениями о равенстве» К Для первых христиан не мог быть идеалом не только коммунизм производственный (при общественной собственности на средства производства), но, «вероятно, и коммунизм потребительский. Дело в том, что рабы в Римской империи в своем большинстве были земледельцами, захваченными в плен. Они мечтали, вероятнее всего, о том, чтобы быть свободными собственниками земли, иметь свое хозяйство. Мелкие и средние собственники также не могли стремиться к обобществлению средств производства. Мечтать о потребительском коммунизме, даровом хлебе и зрелищах могла лишь часть христиан — люмпен-пролетарии, люди, потерявшие всякую связь с общественным производством.

Характерно, что в условиях царизма, когда церковь вела борьбу против социалистических идей, духовенство признавало, что раннее христианство терпимо относилось к частной собственности, не возражало против вступления в общины представителей зажиточных слоев, от которых требовалась лишь благотворительность. Ныне идеологи православия и евангельских христиан-баптис-тов стараются «забыть» христианские положения о вечности, божественности эксплуатации и частной собственности. Они считают теперь частную собственность «главным злом» на пути счастливой жизни для всех2.

Идеализируя раннее христианство, современное духовенство утверждает, будто оно осуждало богатство. При этом делаются ссылки на ряд положений, содержащихся в евангелиях, й, в частности, на то, что скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый в царство небесное «и т. п.

Но подобные положения вовсе не означают категорического осуждения богатства как социального зла со стороны христианства. Оно вовсе не считает богатство предосудительным.

Богатство рассматривается христианством как вполне естественное явление. Правомерность богатства объясняется тем, что будто сам бог предоставил человеку право господствовать над землей и обладать ею. Владение имуществом дает-де человеку известную самостоятельность, независимость, необходимые для деятельности в обществе, создает возможность благотворительности.

Христианское отношение к богатству наиболее четко выражено в евангельском изречении: «Никто не может служить двум господам... не можете служить богу и мам-моне» (Матф., 6, 24),— которое современные церковники пытаются истолковать предвзято, как доказательство осуждения богатства ранним христианством. В действительности это евангельское положение отнюдь не осуждает богатства, а направлено лишь против тех, кто ставит это богатство выше веры в бога. Как справедливо указывал советский исследователь христианства А. Б. Ранович, «богатство осуждается не столько как социальное зло, сколько как помеха для праведной жизни: обремененные житейскими делами впадают в беспечность» К

Все это свидетельствует о несостоятельности попыток современных христианских идеологов сблизить христианский взгляд на собственность и богатство с коммунистическим отношением к этим социальным явлениям. Для чего живет человек? В чем смысл его жизни? Эти вопросы за последнее время становятся предметом широкого обсуждения в нашей печати, на лекциях и в беседах.

Теоретической разработке проблемы цели и смысла жизни стало уделяться большое внимание в нашей фило софокой, этической и научно-атеистической литературе. Нет необходимости подробно доказывать теоретическую важность, сложность и практическую значимость этой проблемы в коммунистическом воспитании трудящихся, воспитании сознательных, активных строителей коммунизма.

Научное, подлинпо гуманистическое решение этой проблемы дано в марксизме. Исходным пунктом нашего понимания цели и смысла жизни является борьба за построение коммунистического общества. Поэтому высший смысл жизни для каждого человека в нашей стране — бороться ради счастливого будущего человечества, ради материального и духовного прогресса общества. Такое понимание проблемы цели и смысла жизни находит полную поддержку всего нашего народа, в том числе и большинства верующих граждан, разделяющих взгляды о необходимости борьбы за счастье народа, пытающихся сочетать это со своими религиозными взглядами.

Проблеме цели и смысла жизни уделяют большое внимание и современные богословы, внося в рассмотрение ее ряд существенных новшеств.

Прежде всего это проявляется в попытках сблизить христианское и коммунистическое понимание общественного идеала, т. е. образца будущего человечества, его общественного устройства.

Христианские богословы говорят об общности целей и задач христианства и коммунизма, ради которых эти две идеологии должны мирно сосуществовать и даже быть в союзе друг с другом.

Христианство и социализм, по утверждению идеологов православия, — это направления, которые друг друга не исключают, но при взаимном уважении способны создать идеальные условия жизни на земле и предпосылки счастливой жизни в «вечности» для тех, кто в этой жизни делал добро и осуществлял принципы справедливости и любви, якобы общие для христианства и социализма. Как православные богословы, так и идеологи евангельских христиан-баптнстов полагают, что у христиан те же задачи, что и у коммунистов,— уничтожение социального неравенства, несправедливости в обществе. В одном из номеров «Братского вестника» говорится, например, что евангельские христиане-баптисты всегда мечтали воплотить в жизнь божественное учение Христа о построении новых социальных отношений, «в которых не было бы места физическому и духовному рабству, не было бы бедности, а зародилась бы новая жизнь, свободная и радостная, когда труд перестал бы быть наказанием и давал бы человеку радость и счастье» К

Конечно, пожелания религиозных деятелей относительно счастливой, свободной жизни для людей можно только приветствовать. Однако это не снимает проблемы коренной противоположности коммунистических и религиозных идеалов.

В самом деле, о каком союзе коммунизма и христианства, о какой общности их целей и задач можно говорить, если христианство конечную цель и смысл жизни человека выносит за пределы реальной, земной жизни. Исходным пунктом рассуждений богословов о цели и смысле жизни, а следовательно, и понимания идеала человечества, как известно, является признание загробного мира, необходимости достижения «вечной жизни» в царстве божьем, «слияния с богом» как копечной цели человеческого бытия.

«Всякий истинный христианин стремится к вечной жизни. В этом смысл существования для верующего человека» 1 2.

Для того чтобы придать поучениям христианства вполне современный вид, многие богословы в нашей стране пытаются модернизировать традиционный взгляд на «царство божье» как царство небесное, потустороннее, царство «не от мира сего».

В осуществлении «царства божьего» они выделяют два этапа: земной и небесный. Учение Христа является, по мнению богословов, проповедью единого царства, обнимающего землю и небо и восходящего от земли к небу.

Более того, христианские проповедники нередко говорят, что борьба за социальный прогресс и даже за социализм и коммунизм содержится в идее «царства божьего» на земле. Но что же понимается под этой идеей? Действительная борьба людей за свое земное счастье? Отнюдь нет. Под «царствием божьим» <на земле понимается не что иное, как всеобщая христианизация населения. Олицетворением этого царства на земле объявляется церковь: «Церковь как царство благодати есть царствие Божие на земле».

Современные православные богословы солидаризируются также с трактовкой «вечной жизни», данной еще до революции архимандритом Сергием в книге «Православное учение о спасении», который считал, что «вечная жизнь» начинается уже на земле, «до телесной смерти». Жизнь за гробом, по его мнению, лишь «полное и совершенное раскрытие вечной жизни» *, которая доступна человеку на земле. «Стяжать вечную жизнь,— говорят православные богословы,— не значит перейти из одной области бытия в другую. Вечная жизнь постепенно растет в человеке» 1 2.

Сам переход в «другую область бытия», т. е. смерть, согласно этой точке зрения, не должен страшить человека. Для христианина страшна не смерть, «разлучающая душу с телом, а страшен грех, разлучающий душу с богом» 3,— заявляют православные богословы.

Как видим, несмотря на некоторые новшества, диаметральная противоположность религиозного понимания целей и идеалов коммунистической идеологии и морали совершенно ясна и определенна. С одной сторопы, требование действительного служения обществу, народу, призыв к борьбе за самый справедливый, гуманный общественный строй, а с другой — стремление к слиянию с богом, к несуществующей загробной жизни.

Подобные взгляды по существу обесценивают земную, реальную жизнь человека, рождают индифферентизм и равнодушие к общественным делам, «земным заботам», а иногда приводят верующих к совершенному отгораживанию от окружающей жизни рамками своей религиозной организации. И если таких религиозных фанатиков мы сравнительно редко встречаем среди верующих .православного вероисповедания, то их немало среди последователей различных сект. Важное место в христианской морали всегда занимала проблема любви к ближнему, ко всем людям, в том числе и к врагам. Теоретической основой этого учения является тезис о том, что человек представляет собой «образ божий», поэтому из необходимости любить бога вытекает для христианина и любовь ко всякому человеку.

Это положение всегда использовалось духовенством в интересах господствующих классов, в целях воспитания у трудящихся смирения и покорности перед своими обидчиками, перед угнетателями. Вместе с тем во всех случаях, когда христианское учение о любви к врагам не совсем оказывалось выгодным для правящих кругов, для него всегда находились оговорки. Поэтому ни одна христианская церковь никогда не абсолютизировала эту заповедь евангелия. Так, например, один из идеологов православия в России, говоря об этой христианской заповеди, писал, что «любовь к врагам не должна простираться до нарушения долга нашего и до вреда другим. Она не возбраняет употреблять и христиански благоразумных и законных мер к разрушению вражеских козней» !.

Учение о любви к ближнему и даже к врагам духо* венство всегда выдавало за свидетельство необычайной гуманности, человеколюбия христианства.

Следует отметить, что зарождающемуся христианству не было известно учение о всеобщей любви. Первые христиане испытывали жгучую ненависть к своим угнетателям. Ф. Энгельс указывал, например, что в «Апокалипсисе» нет еще ни слова о религии любвп. «Здесь проповедуется... неприкрытая месть,— писал он,— здоровая, честная месть гонителям христиан» К

Шло время. Все надежды на освобождение от угнетателей были утрачены. И вот когда рабская непротивленческая идеология христианства получила широкое распространение, стал проповедоваться принцип всеобщей любви. Причем христианские идеологи стали делать особый упор на любовь к врагам.

«Любить друзей могут все люди,— писал Тертул-лиан,— но любить врагов могут только христиане:      в

этом главное отличие веры христовой от всех других вер» 1 2.

До Великой Октябрьской социалистической революции православное духовенство противопоставляло христианскую идею любви к ближнему «светскому» гуманизму как безбожному материалистическому учению. «Вполне очевидны,— утверждали православные богословы,— горькие и ядовитые плоды, возросшие и поныне растущие на многовековом древе гуманизма, раскинувшем свои смертоносные ветви надо всем цивилизованным миром и затемнившем собою от многих живоносное древо — Христа со всесвятым телом Его — церковью Божьею» 3.

Ныне в условиях социалистического общества, когда идеи гуманизма практически воплощаются в жизнь благодаря усилиям Коммунистической партии, работе всего советского народа, христианские идеологи не противопоставляют открыто религиозный гуманизм и социалистический гуманизм. Более того, по их мнению, христианство является некой духовной основой современного гуманизма.

«Современный гуманизм,— заявляют             православные

богословы,— был бы невозможен без христианства, которое, не вмешиваясь в конкретные формы социально-экономических отношений и тем более в политическую жизнь народов, влияет на самые источники человеческих побуждений — делает их чище, возвышеннее».

Заявление церковников о том, что христианство не вмешивалось в «конкретные формы социально-экономических отношении», в политическую жизнь, не соответствует исторической истине. В действительности, христианская религия оправдывала самые различные «конкретные формы» эксплуатации, например крепостное право в Россип и т. п. Однако в приведенном высказывании важно то, что современные идеологи церкви, во-первых, признают ценность гуманизма и, во-вторых, стремятся обосновать его христианский характер. Иначе говоря, как и в других вопросах морали, в данном случае богословы пытаются найти общие моменты между христианством и коммунизмом и доказать, что первоисточником коммунистического гуманизма является христианство с его учением о любви к ближнему.

Многие верующие и служители культа утверждают, что принцип морального кодекса строителей коммунизма «гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку — друг, товарищ и брат» по существу является христианским, что-де и христиане говорят о равенстве людей, о том, что все люди — братья, что все они должны любить и уважать друг друга.

Но, разумеется, христианская любовь к человеку, как бы ее нп подчищали, совсем не тождественна коммунистической морали. Эта любовь ставит знак равенства между тружеником и тунеядцем, человеком, честно работающим на благо общества, и преступником. Ведь именно об этом и говорит высказывание православного журнала.

«И уголовному преступнику и язычнику окажи почтение как образу божию. Что тебе до их немощей и недостатков. Наблюдай за собой, чтобы тебе не иметь недостатка в любви» 1.

Такого рода поучения современных религиозных проповедников коренным образом противоречат принципам коммунистической морали, требующим решительной борьбы с различного рода пережитками прошлого.

Очевидно, понимая несовместимость всепрощения, любвеобильного отношения ко всем без разбора людям, терпимого отношения к недостаткам и нравственным порокам и т. п. с требованиями коммунистической морали, да и с нравственными требованиями самих верующих, духовенство проповедует некую «активную» любовь, соединенную с «ненавистью ко злу». Христианская любовь, по мнению некоторых православных богословов, «не есть дряблая сентиментальность или индифферентное благодушие: она соединена с ненавистью ко злу и немыслима без активной борьбы со злом» *.

Но как совместить «активную борьбу со злом» с всепрощением, с любовью к носителям зла и пороков, с требованием их неосуждения как носителей «образа божьего»?

Казалось бы, это несовместимые вещи. Но с точки зрения православных богословов, никакого противоречия здесь нет. Оказывается, надо «решительно» бороться против зла, «как такового», зла, корни которого «в сердце человека», его «греховной природе». Человек должен активно бороться со злом прежде всего в «сердце своем», ибо в «сердце торжествуется победа над злом»1 2. Оружием против человеческого зла при этом объявляется «кротость, неосуждение, снисходительность к недостаткам людей» 3. Подобный христианский гуманизм на практике ведет к отрицанию действительной борьбы против зла и его носителей.

Как бы ни пытались современные богословы сблизить христианский гуманизм и коммунистический гуманизм, что бы они ни говорили о «высоком назначении человека», о достоинстве личности, о любви и уважении к человеку и т. п., по своему внутреннему содержанию религиозный гуманизм и коммунистический гуманизм несовместимы.