Курбе, Гюстав родился в Орнане (Дубе) 10 июня 1819, начал свое образование в семинарии родного города, закончив его в Коллеж Ройаль в Безансоне. (Во время занятий по философии в Безансоне часто посещал г. Флажуло, который был учеником Давида и Гро. Это было началом его знакомства с историей искусства, начиная < французской школы.) Затем он провел год у профессора математики г. Делли, который, вопреки семье, поощрял его призвание к живописи. Его отец предназначал его к юридической карьере. Приехав в Париж, он сильно разочаровался, увидев картины французской школы, и заявил своим товарищам, что если бы живопись состояла в этом, он никогда не сделался бы художником. Он осмотрел в Париже все, что имело отношение к живописи, и привел в по-аядок свои мысли. Он приступил к серьезному и продуманному тзучению, последовательно знакомясь с каждой школой. Его лич-юсть представлялась его товарищам очень странной и оригиналь-шй, так что они постоянно следовали за ним, повторяя его слова. )н был красноречив и ловко пользовался теми небольшими зна-шями, которые у него были. Ему дали прозвище: «Курбе пропо-:едник». Его товарищи нарочно затащили его в Люксембург, чтобы вставить говорить. Они подвели его к (картинам) Делакруа и на опрос, что он о них думает, получили смелый ответ: «Если бы я ешился, я завтра сделал бы так». Что касается Энгра, он ничего е понял в нем сперва и лишь несколько позднее увидел, что все ти люди имели свое значение и хотели утвердить искусство во >ранции. Видя все эти усилия, он сказал самому себе: «Остается олько как бомба пронестись мимо этого».

В результате упорного труда он обрел подлинные знания живо-иси, утерянные в Италии, Испании, Голландии, Бельгии и Германн. Он продолжил устремления Гро и Жерико и почти с самого а чала стал писать на уровне с лучшими образцами живописи, >торые были в наших музеях. Этот человек совершенно независимый, выходец с гор Дубса и Юры, по деду с материнской стороны лл республиканцем; он продолжил революционные идеи своего ца, либерала 1830-х годов,, сентименталиста, и матери, рациона-[стки и католической республиканки. Он предал забвению идеи наставления своей молодости, чтобы в 1840 году стать последо-телем всяческих социалистических сект. Он был фурьеристом |8, гда приехал в Париж. Он следовал за учениками Кабе 19 и Пьера Леру. Одновременно с живописью он продолжал свои философ-ие занятия. Он изучал французских и немецких философов и в одолжение десяти лет был вместе с редакторами журналов.

«Реформ» и «Насиональ» на стороне активной революции вплоть до 1848 года. Затем его мирные идеи потерпели крушение перед лицом реакционных действий либералов 1830 года, якобинцев и бездарных реставраторов истории.

Осмыслив ошибки классиков и романтиков, он в 1846 году вместе со своими друзьями Шанфлери21 и Максом Бюшоном22 поднял Знамя «реалистического искусства». По его мысли, это было выводом, который должен пробуждать свойственные человеку способности против язычества, греческого и римского искусства, Ренессанса, католицизма, богов и полубогов, то есть против условного идеала. Двадцать семь лет он последовательно работал, следуя ртой идее. Он трудился наперекор романтизму, этому «искусству для искусства», и наперекор классицизму, для того чтобы, по его словам, быть человеком прея{де, чем быть живописцем. Он подвергся невиданным по своей жестокости нападкам, когда выступал против детских верований человечества. Больше чем двадцать лет самые причудливые и противоречивые выдумки распространялись на егс счет. Чудовищно подумать, что человек один, без поддержки (еслг не считать отца и семейства), с минимальными ресурсами предпри нял подобные действия. Он создал новое возрождение искусства соответствующее современной философии, и прославил свое им» во всем мире. О нем говорят в Китае и Японии, в Чили и Калифор нии, в Америке и т. д., так же как во Франции. Однажды он написа. своему другу Прудону: «Если бы в нашем крае нашелся литерато( который поработал бы столько, как мы оба, то «трое горцев» (о разумел себя, Прудона23 и Макса Бюшона) стали бы в уровен с «тремя горцами» Швейцарии». Прудон, его товарищ по оружия написал о нем в своей превосходной книге об искусстве. Курбе ещ молод, но к настоящему времени насчитывает тысячу полотен, посл< довательных но своему направлению. Как никто другой, он боролс против дряхлых учреждений, которые управляют во Франции парализуют талант. Так, после 1842 года, когда ему при Луи Ф1 липпе была оказана честь быть выставленным в «квадратном зал( (Лувра), у него не принимали лучшие полотна, написанные и в течение его жизни, этот отказ исходил от той самой Академи которая учила французскому искусству в Риме, Академии с IIhi во главе. В течение шести лет, то есть до 1848 года, он каждый г( посылал [в Салон] по десять или двенадцать картин. В 1848 го; у него на свободной выставке было одиннадцать картин, в 1849 го, республиканцы дали ему медаль, чтобы защитить его от отказ и от французских управителей, не понимающих искусства. В 1851 го он выставил «Погребение в Орнане», «Дробильщиков камня», «В вращение с ярмарки» и «Человека с трубкой», которые были добны пушечным выстрелам и были заявкой революционных принципов исключительно человечной живописи. Выставки своих картин он начал с 1850 года — в Орнане, Безансоне, Дижоне — ради децентрализации искусства, представляясь в качестве мастера живописи (наименование, которое ему дала публика), с огромными афишами, с разрешением мэров и в помещениях, предоставленных городами. После выставки в Париже он продолжил свою децентра-1изующую выставочную деятельность в Германии, в Мюнхене, ч Амстердаме, в Франкфурте, в Бельгии, в Страсбурге, в Лионе, ювсюду по пути находя сторонников и учеников. Во Франкфурте юздействие на публику было особенно сильным, настолько, что в (афе вывешивали объявление: «Здесь не говорят о г. Курбе». Сто-юнники г. Курбе были вынуждены покинуть город и поселиться ; деревне за Бокеномскими воротами.

В 1854 году наполеоновское правительство предложило Курбе оглашение, которого он не мог принять (в отношении Всемирной ыставки 1855 г.) 24. В виде возмездия ему, по настоянию г. де 1орни, отказали в зале для показа его работ. Г. Фульд предоставил му право на устройство платной публичной выставки, которую он строил на свои средства, выставив шестьдесят картин, которые он смел собрать. Во Франции никогда не было выступления столь езависимого; несмотря на это, он (один в 1855 г.) окупил свои 1 сходы. Курбе творит сериями, когда его идея или создавшееся сложение обращает его к сюжету, характерному для современного щества. Результатом является двадцать или тридцать картин: (пример, крестьяне, городские люди, современные женщины, охоты, (еты, пейзажи того края, где он находится, животные, лошади, 'баки, дичь. В последнее время, в Трувиле, — пейзажи моря, порт-ты мужчин и женщин (38 за три месяца). Его главные картины: 1ослеобеденное время» (Музей в Лилле), «Погребение», «Борцы», Боре», «Возвращение с приходского совещания», «Дробильщики мня», «Возвращение с ярмарки», «Ателье», «Деревенские де-шки». «Веяльщицы» (в Музее Нанта), «Олень в воде» (Марсель) г. п. Тридцать картин цветов, сорок портретов, восемьдесят пейза-й Сентонжа. Шесть скульптур, среди них «Маленький рыболов» я фонтана в Орнане, медальоны г-на и г-жи Бюшон.

Легко понять, что с таким образом мыслей у него никогда не было отелей, вопреки тем, кто ему таковых приписывал. Его отец реко-ндовал его г. Удо, профессору права, своему кузену, который сел заставить его взять учителя и свел его к г-ну Стебену25. рез восемь дней г-н Стебен посоветовал г. Удо предоставить ему и самому своим путем в одиночку. Он посещал своих друзей, орые были учениками г. Эсса, и эти ученики Эсса предложили ему, не хочет ли он организовать вместе с ними мастерскую; они видели в нем мэтра. Он открыл такую мастерскую на Рю Нотр-Дам де Шаи.

Он открыл новые пути и изменил вид всех выставок во Франции. Отвергнутый, плохо помещаемый на выставках, выставленный в смешном виде, осмеянный в театре, принижаемый в официальных журналах, он имел против себя всю армию «приспособленцев»; и тем не менее, если бы не он, во Франции за двадцать лет могли бы утерять привычку говорить об искусстве. Примечательно, что именно он является единственным человеком, которым в искусстве отмечено время (второй) империи.

Он полагает, что нельзя управлять вещью, которая еще не суше-

нации, что замысел соответствует средствам исполнения, что надо чтобы художник вмешивался в общественные дела, что не обяза тельно быть невеждой, чтобы стать художником; что люди, которьн молятся, даром теряют время, что честный человек не «преуспе вает», что в нашем обществе богатства обратно пропорциональнт гениальности, что во Франции люди, идущие своим путем, вызы вают отвращение у тех, кто идет обычным путем; и когда Франци; будет свободна, она станет гениальной и т. п. [...]

Воспоминания Александра Манна 'ш

[...] Он писал на плотной серой промасленной бумаге, натянуто на подрамники в три раза больше обычных, поэтому он долже был становиться в четвертом ряду, чтобы не мешать соседям. Ящи с красками был тоже необычного размера. В нем были огромны сосуды с самыми обычными красками, продающимися на кило: б( лой, желтой охрой, киноварью, черной. [...] Вот как он комбинир| вал свои тона, после того как старательно осмотрел модель. О приготовлял три основных тона для света, полутени и тени. Зате он располагал веерообразно в верхней части палитры чистые краск Сделав это, он начинал писать кистью, шпателем, тряпкой, дая большим пальцем руки. Все ему годилось. Никогда у папаши Л пэна он не писал фигуры целиком. Он изучал лишь кусок.

Ия бесед с художником Монтейлем

[...] Монгейль, будучи на выставке Курбе, хвалил его «Ланей опушке». «Да, это красиво, — сказал Курбе, — но, в сущности, и i и всякий человек может написать пейзаж, но не всякий челов может написать руку». [...] «Есть тысячи болванов, которые вооб{ жают, что пейзаж делается просто. Они берут ящик с красками и садятся писать то в одной стране, то в другой. Они привозят свои холсты и говорят вам: «Это Венеция, а это Альпы, а вот Пиренеи». Это все болтовня. Чтобы написать страну, надо ее знать. Я знаю мою страну, я пишу ее. Это лесная чаща — это у нас; это река, это Лу; пойдите туда и вы увидите мою картину».

Из беседы с Кастанъяри

[...] «Надо работать», — сказал он... он зажег свою трубку и, схватив палитру и нож (шпатель), начал писать, продолжая разговаривать, смеяться и курить. Он писал с чудодейственной верностью. [...]27

[...] «Как вы научились писать?» — спросил я его однажды. «О, очень просто, — отвечал он, — я был небогат, а модели стоили дорого. Впрочем, я уже очень скоро пришел к убеждению, что для того, кто хочет учиться, всякая модель хороша. Я положил на почтой столик белую салфетку и на эту белую салфетку поставил бе-тую вазу. Белое на белом — в этом все трудности живописи. Уста-швив так натуру, я попытался ее передать. Я написал ее раз пягь-(есят. На пятидесятый это удалось. Господин Энгр, — добавляет он шсмешливым тоном, — не мог бы сделать лучше».

Он говорил, что Мане не видит моделировки, а только пятно. Он пишет игральные карты». «Мане не изобрел светлого, но он [ридал ему огромную силу. С этой точки зрения он стал ведущим удожником. Так же, как я, он писал французский пейзаж. Он ринадлежал своей стране. Он не ездил за мотивами за границу».

«Сколько испанцев! — воскликнул Курбе, входя в помещение, где 1ане открыл свою выставку у моста Альма. — Это слишком светло, не надо выколоть глаз». [...]

л наставлений Марселю Ординеру 28 11870-е гг.1

.] Поищи, нет ли в картине, которую ты хочешь сделать, тона >лее темного, чем этот тон грунта. Обозначь его место и положи от тон ножом или кистью; по всей вероятности, будучи таким иным, он не выявит никакой детали. Затем постепенными грациями овладевай оттенками менее интенсивными, стараясь поме-ить их на месте; затем идут полутона. Наконец, тебе останется (шь заставить сиять блики, а их гораздо меньше, чем считали ро-1ПТИКИ. Твоя работа сразу осветится, если ты чувствовал правильно если они будут помещены в верной точке. [...}

Из бесед с Этьеном Бодри ²⁹ 186 7 г.

[...] Чем заменить музеи? — Вокзалами железных дорог: они уже стали храмами прогресса и станут храмами искусства. Войдите в! залы ожидания и, увидев эти прекрасные помещения, большие, вы-| сокие, светлые, полные воздуха, признайте, что достаточно повесит* в них картины, чтобы сделать из них незаменимые музеи, единст венные музеи, единственные, где искусство может жить. Ибо жизнг там, куда идет толпа. В скором времени, говорил я инженеру Гит торфу, ваши железные дороги избороздят Францию; дайте задание художникам изобразить историю наших департаментов, и где бы hi пробегал ваш локомотив — область железа или страну ржи, — генш художника найдет себе материал. Пускай пишет один леса, друге» равнины, третий цветы, четвертый море, и вы признаете, что дл: того, чтобы давать работу художникам, незачем заставлять их вечш воспроизводить греческие каски и римские тоги. Побуждайте и: перенести на холст типы, нравы, характер и индустрию их народ*