Жан Франсуа Милле. Заметки об искусстве

Не многие художники заботятся об эффекте, который картина производит издали, когда она видна вся целиком. А если картина на расстоянии производит должный эффект, то всегда найдутся люди, которые скажут: «Да, но вблизи видно, что она не доделана». О другой картине, которая не производит издали того эффекта, какой должна бы произвести, говорится: «Посмотрите поближе, как это хорошо выполнено!»

 

Надо обращать внимание только на основное. Когда портной примеряет пальто, он отходит на известное расстояние, чтобы увидеть, как пальто сидит. Если он им доволен, то он может заняться деталями, но тот, кто на плохо сшитой вещи наделает красивые петлицы и прочие детали, хотя они были бы сами по себе великолепными, сделает бесполезную работу. То же относится и к памятникам архитектуры и ко всему прочему.

 

Основной замысел произведения должен быть сразу виден, и ничто не должно его нарушать. Это как атмосфера, вне которой ничего не может существовать. Можно придать работе тот или иной характер, но если уж какой-нибудь избран, он должен главенствовать.

 

Пуссен тоже утверждал, что детали только добавление к основному: «Если пилястры красивы сами по себе и на них сделаны каннелюры, то нужно остерегаться, как бы не испортить их красоту нагромождением украшений; к произведениям самим по себе уже прекрасным нуяшо очень осторожно и разумно добавлять украшения и дополнения, и то только для того, чтобы привнести мягкость и грацию; ведь орнаменты нужны, чтобы смягчить некоторую суровость, свойственную архитектуре».

 

Надо пользоваться впечатлениями природы, все равно, какие бы они ни были и какой бы у вас ни был темперамент.

 

Надо напитаться и насытиться природой и думать только то, что она заставляет вас думать. Несомненно, она достаточно богата, чтобы насытить каждого. Да и откуда же можно черпать, как не из этого источника? Но зачем же вечно предлагать людям как высшее достижение то, что высокие умы уже открыли в природе, потому что они, как сказал Палисси4, «проникли в ее глубины и обследовали их упорно и трудолюбиво»; однако эти открытия не могут стать вечным и неизменным образцом. Также невозможно, чтобы одни и те же произведения всегда были бы примером и целью для всех будущих произведений. [...]

 

Природа охотно открывается тому, кто старается познать ее, но она хочет, чтобы ее любили безраздельно. Нам нравятся те произведения, источником которых она является. Остальные же педантичны и пусты. [...]

 

Упадок начался с того момента, когда решили, что искусство, хотя оно произошло от природы, само является высшей целью; стали принимать какого-нибудь художника за образец, не задумываясь над тем, какое у него мировоззрение.

 

Продолжали говорить «натура», но понимали это слово в смысле живой модели, с помощью которой, однако, создавали только условные произведения. Например, если нужно было изобразить сцену на открытом воздухе, то писали натурщицу в мастерской, не заботясь о том, что освещение в комнате другое, чем на улице, где свет проникает всюду. По этому примеру можно судить, что чувства художников не были глубокими, иначе они не могли довольствоваться таким результатом. Так как душевное содеряшние может быть воспринято только через правдивое изображение материальных предметов и через правильное их соотношение между собой, то эта фальшь в освещении лишала все смысла.

 

Произведение считалось хорошим, если оно отличалось мастерством исполнения. Если кто-нибудь обладал большими познаниями в области анатомии, то он старался блеснуть именно ими, и его за это превозносили, забывая, что эти прекрасные знания должны были бы, как, впрочем, и все другое, служить для выражения мыслей. Потом, за отсутствием идей, стали себе создавать программу. Искали сюжет, который дал бы возможность использовать некоторые любимые приемы. Вместо того чтобы сделать свои знания смиренными слугами своей мысли, наоборот, удушали мысль под выставкой показного умения. Оглядывались на соседа и восхищались какой-нибудь манерой.

 

Я не привык излагать свои мысли. Я не умею писать, поэтому я делаю массу упущений и допускаю неясности. Постарайтесь догадаться, что я хотел сказать, и не принимайте мои слова буквально. То, что я попытался сказать, не было мною достаточно обдумано заранее. Я постараюсь вернуться к этой теме и сделать это не наспех. [...]

 

[...] Искусство живописи состоит в том, чтобы передавать внешний вид предметов. Но это не есть цель искусства, а только средство, язык, которым пользуются, чтобы выразить свою мысль. То, что называют композицией, это и есть искусство передавать другим свои мысли. Нет правил, которые могут научить, как это делать. Но не может быть композиции, если нет порядка. Порядок определяет место каждой вещи и вносит ясность, простоту и силу. Это то, что Пуссен называл соответствием. Ошибочно думать, что есть готовые и установленные правила искусства для желающих им заниматься. Того, кто смотрит на природу своими собственными глазами, никто не сможет научить, как передать другим свои впечатления. Его ощущения продиктуют ему, как их выразить. Нюх — природное свойство собаки. Его можно развить дрессировкой. Обучением можно добиться только этого. Пример сильных людей, чем бы они ни занимались и как бы различны между собой они ни были, показывает нам, что все они подчиняются закону порядка. И это понятно, потому что без этого закона ничего нельзя было бы выразить, так как вещи приобретают значение в зависимости от места, которое они занимают. Сильные люди различаются друг от друга определенным характером своих произведений, но все они учат одному и тому же. Быть именно Петром или именно Павлом — это и есть оригинальность. Можно научить технике искусства, но и то только в какой-то степени. Ученик, пользуясь тем, что он, хорошо ли, плохо ли, выучил, будет повторять то, что другие уже говорили. Если он не умеет смотреть собственными глазами, он не сможет быть самостоятельным. В поваренной книге «Французский повар» есть одно место, более поучительное, чем это может показаться на первый взгляд: «чтобы сделать заячье рагу, надо взять зайца». Невозможно, чтобы человек достиг того, к чему он не предназначен. Хорошие советы могут только развить то, что в нем заложено. Чтобы высидеть яйцо, нужна наседка. Но если в яйце нет зародыша, то что же можно высидеть? Гармония создает красоту. Я не знаю, может ли быть в искусстве одна вещь красивее другой. Что красивее — прямое дерево или искривленное? То, которое больше подходит к обстановке. При известных обстоятельствах горбун может показаться красивее, чем Аполлон, поставленный не у места. Итак, с какой стороны ни подходить, как ни называть вещи, всегда нужен порядок. Гармония, порядок — это одно и то же.

Категория: Искусство | Добавил: fantast (28.12.2018)
Просмотров: 496 | Рейтинг: 0.0/0