Искусство, особенно пластическое, должно прославлять великие идеи, которые могут способствовать прогрессу человечества. Какую ценность может иметь изображение человека, даже самое совершенное, если оно бессильно передать тайну его души? С таким же успехом, если хотят передать только,оболочку, можно было сделать слепок или скопировать профессионального натурщика. [...]

Природа — это великий скульптор, который населяет вселенную своими созданиями. В каждом существе она зажигает божественный огонь. Одним дается факел, другие получают лампу. Остальные, а это большая часть человечества, получают только ночники. Создание живет и движется какое-то время, потом природа уничтожает свое произведение. Тогда выступает на сцену искусство. Ему выпала почетная миссия увековечить высшие образцы, созданные природой.

Мрамор или бронза, в которые ваятель вдохнул душу, это светоч, указующий путь грядущим поколениям.

Как величественно наше искусство! Оно сохраняет для будущего все создания природы. Юная красавица, гениальный человек, герой, проливший свою кровь за Родину, все они имеют в художникехранителя, вновь создающего формы, которые природе было угодно разбить, чтобы их переплавить в своем огромном котле.

Скульптура не может рассчитывать на то, чтобы дать полную иллюзию жизни. Она — проявление души. Скульптура должна передавать душу, потому что только душа бессмертна. Несовершенное, болезненное тело возвращается в землю. Душа, напротив, остается на земле в виде статуи. Это звезда, которая освещает великодушным сердцам трудный путь жизни.

Какое жалкое впечатление производит маска, снятая с человека. Вы едва можете узнать, кто это. Без сомнения, это доказывает, что слепок должен быть сделан в уме художника, который его одухотворит.^..]

Иллюзия реальности не может быть целью искусства. [...]

Искусство, которое подражает другому виду искусства, лишается своих достоинств и становится беспомощным. [...]

Поэт и философ могут во всех подробностях описывать душевные страдания, заблуждения сердца, но скульптура должна быть простой и ясной. Простой, чтобы зритель мог охватить ее одним взглядом. По той же причине скульптору предписана ясность, так как если скульптура представляет из себя загадку, она сразу отталкивает зрителя. [...]

Если народ так мало интересуется скульптурой и так холоден к ней, то эт° зависит от сюжетов, которые скульпторы выбирают. Скульптура должна изображать только великие деяния. Каждый раз, когда она забывает свой высокий долг, она уподобляется священнику, произносящему легкомысленные речи. Странным бы показался судья, который стал бы напевать во время судебного заседания, вместо того чтобы строго править суд.

В скульптурах Египта и Ассирии герои всегда изображаются большего роста, чем остальные персонажи... История нас учит, что действительно первобытные народы обычно избирали своим вождем человека, превосходящего других ростом и физической силой... Воображение, со своей стороны, любит возвеличивать всякого, совершившего трудный и славный подвиг... Кроме того, разве вождь народа не старается привлечь к себе взгляды своими физическими качествами или богатой одеждой, красочной и торжественной? И разве неверно, что народ запоминает характерные черты, привычные жесты выдающихся личностей? [...]

Греческое искусство — это обожествление человека. Так как герой был самым замечательным человеком своего времени, то греки решили придать образу героя сверхчеловеческую красоту. Это привело к апофеозу, к возвеличиванию формы, одним словом, к высокому искусству.

Греческие художники вовсе не старались создать что-то новое в искусстве. Их религиозные статуты обладали большим постоянством, их одежда не подвергалась изменениям. Каждый художник работал над темой, унаследованной от предшественников, и старался только улучшить проработку формы.

Многие гениальные писатели завоевали себе бессмертную славу, использовав уже готовые темы. Данте, Байрон и другие написали самые свои превосходные стихи на темы народных легенд. Новая трактовка, выразительная форма, волнующая прелесть поэзии дали новую жизнь событиям, известным многим поколениям. Гений, как солнце, оживляет все.

Надо отдать справедливость ваятелям времен Империи, они уважали достоинство скульптуры и не профанировали ее изображением вульгарных и непристойных сцен. Зт0 в эпоху Реставрации литература и искусство нарушили все ограничения, которые здравый рассудок и общественная мораль предписывали чтить. И поскольку красивое по самому своему существу является выражением того, что хорошо и добродетельно, художники, желавшие выразить в мраморе нечистые мысли, избрали моделью безобразное... Был провозглашен принцип: «безобразное — красиво». Талантливые художники увлеклись воспроизведением всевозможных уродств, смешных сторон человека; и, что самое печальное, толпа бросилась на эти зрелища. Зло, которое искусство, вступившее на этот путь, может принести нравам целой нации, позволяет судить, каким бы незаменимым помощником в деле образования народа было бы искусство уважаемое, строгое, всегда помнящее о высоте своей миссии.

Как бы прекрасны ни были античные статуи, они являются произведениями человеческих рук и, следовательно, в них могут быть изъяны и недостатки. Без сомнения, надо воспитывать свой вкус на этих великолепных статуях, но прежде всего необходимо обращаться к неиссякаемому источнику природы.

Мысль без осязаемой формы, это уже много. Форма без мысли — почти ничего. Чтобы пластическое произведение было безупречно, надо, чтобы гениальная мысль была облечена в совершенную форму.

Художник создает всегда только «приблизительное», несовершенное. Впечатления его души, когда он хочет их передать, становятся бледными. Какова была бы сила его резца, если бы он мог передать идеал, как он себе его представляет, ничего от него не утратив. Яркие вспышки света одаряют его воображение, а он не может их уловить!

Если у вас нет ничего своего, если вы обязаны всем только учению, то новая доктрина, неведомый вам мастер могут вас смутить. Человек мысли не боится смены систем. Он готов их использовать. Сопротивление, которое встречаешь, может быть плодотворно. Человек всегда может чему-нибудь научиться.

Передача природы — это еще не все в искусстве. Оно должно говорить языком чувств, оно является внешним проявлением глубоких сторон духа. Природа — это только инструмент, который звучит под пальцами художника и может дать прекрасные аккорды, если художник обладает душой. Есть правила, которые могут помочь скульптору в практической стороне его ремесла, так же как существуют гаммы для виртуоза-музыканта и грамматика для писателя. Но нет правил, чтобы научить правдиво и вдумчиво передавать природу; чтобы проникнуть в ее тайны, нужно иметь возвышенный ум и пламенную душу.

Некий художник, показывая мне свою мускулистую руку, воскликнул: «Она может сделать еще много картин». Рафаэль указал бы на свое сердце.

Скульптор дарит человеку бессмертие на земле. Сколько людей было бы забыто, неизвестно будущим поколениям, если бы не резец ваятеля. Я скажу больше: гений скульптора преобразовывает материю... Еще вчера камень лежал на земле, его попирали ногами. Назавтра толпы людей преклоняются перед ним.

Вовсе не самые своеобразные мастера оставляют больше всего учеников. У них слишком личное, слишком оригинальное восприятие природы. Только если ученик имеет организацию почти тождественную со своим учителем, он извлечет пользу из его уроков; иначе ему запомнятся лишь преувеличения доктрины, которая ему преподана, и он сумеет сделать лишь шарж на произведения своего учителя. Микеланджело не оставил учеников; Рембрандт только нескольких; это были самые одаренные люди среди его современников. В наши дни Прюдон Жерико, Делакруа2 и некоторые другие не имели или не будут иметь учеников. У них самих были учителя, которые их научили грамматике искусства. Гениальности нельзя научить. Учитель, который сам имеет только второстепенный талант, больше предоставляет свободы своим ученикам. С другой стороны, если в ученике есть искра оригинальности, он сумеет выдвинуться, и он сам найдет, как выразить то, что он хочет.

Часто первое произведение художника остается его лучшим произведением. Почему? Потому что вначале художник слышит свой собственный внутренний голос, а потом тот же художник начинает слишком прислушиваться к своим современникам, которые направляют его на ложный путь...

Народ, не имея времени на образование, хочет, чтобы искусство его просвещало. Сильные мира, наоборот, отдают предпочтение искусству, которое их забавляет. Простой человек уважает и чтиг вещи морально полезные и мало значения придает тому, что только развлекает. В хорошем и прекрасном скрыт источник духовных радостей. То, что действует только на чувства, их притупляет. Художники должны работать для народа: только он достоин быть их судьей.

Художнику можно посоветовать черпать свои сюжеты из древней греческой и римской истории или из Библии, потому что эти легенды знакомы всем. Напротив, если он откроет книгу истории современного народа, он заинтересует только жителей этой страны. Но выше всех других сюжеты, которые остроумными аллегориями взывают к человечности, они всегда актуальны и все их понимают.

Когда приступаешь к аллегорической скульптуре, то встает важный вопрос. Должен ли художник нашего времени следовать за греками в отношении костюма и записанных в родословной греческих богов обычаев, которых мы не понимаем и которые оставляют нас равнодушными? Или же художник должен выбрать те символические фигуры мифологии, которые еще не потеряли для нас смысла, и дать им атрибуты, взятые из современной жизни, удачно сочетая античность и современность, так, чтобы аллегория имела типичный отпечаток нашей эпохи? Или же художник должен сам изыскать Элементы совсем новой пластической реальности, которая отобразила бы наши обычаи, наши нравы, наше время? Я думаю, что в недалеком будущем аллегория будет обновлена гениальным человеком. который сумеет соединить в современной скульптуре реальную жизнь с идеальной грацией.

Натурщик никогда не сможет выразить чувство, одухотворяющее сюжет; художник должен найти выразительность движения в своем сердце... Кроме того, позируя, натурщик постепенно изменяет свою позу; ведь невозможно, чтобы мускулы были постоянно одинаково напряжены, и бедняга, изображающий героя, не может долго сохранять заданное положение, так же как он не может понять душу героя, ему чуждую. Модель только указывает художнику соотношение частей, как военная карта показывает диспозицию солдату...

Шедевры великих мастеров характерны не тонкой отделкой деталей, но общей линией, большими массами света и тени, которые производят сильное впечатление с первого же взгляда. Pensieroso3 Микеланджело с самого дальнего расстояния воспринимается как человек, погруженный в глубокую задумчивость. Конечно, впадины глаз, наморщенный лоб, крепко сжатый рот прекрасно дополняют выражение, которое художник хотел дать своему герою, но сама поза говорит уже все. Черты лица то же, что концовка в речи. Это многообразие, которое стремится к единству. Художник не должен придавать значения второстепенным подробностям. Их следует отбросить, если работаешь для будущего. Нужно оставить в стороне все, что является только отблеском света, и работать над самим источником света, жизненным принципом мира. Лаконичность помогает выявить мысль в произведении искусства.

Некоторые художники не понимают, как важно, чтобы произведение искусства создавало единое впечатление. Возьмем, как пример, какой-нибудь эмоциональный сюжет; если художнику удалось заставить зрителя пережить чувство, новое для него, то художник победил; но если он имел неосторожность направить внимание зрителя еще и на другую цель, то зрителю надо сделать новое усилие, и это ему тем труднее, чем глубже было первое впечатление.

Достоинство художественного произведения определяется не только реальным результатом нашей работы, но и чувством, которое охватывает зрителя, если нам удалось передать правду. Если наш судья обладает чувствительным темпераментом, наши создания возвеличиваются в его глазах: он воспринимает магнетизм, исходящий от композиции художника.

Когда оратор говорит перед большим собранием, он упрощает свои фразы и идет прямо к цели. Если бы он стал загромождать свою речь подробностями, даже поэтическими, было бы трудно проследить, что он хочет сказать. Это же относится и к монументальному барельефу. Художник, который хочет уже издали создать впечатление, должен быть немногословен. Краткость будет его достоинством. [...]

Изучайте действительность:  поза, жест, взгляд предшествуют

слову, как молния предшествует грому. Их выразительность необыкновенно способствует красноречию слова: они выявляют душу, такую взволнованную, что в нетерпении она прибегает к самому непосредственному и быстрому способу выражения своих чувств. Душа как бы потрясает все тело человека внезапным взрывом движений. Скульптор, ваяющий статую, изображает свой персонаж в момент молчания, который предваряет речь. Таков закон материала. Художник должен использовать средства, данные человеку для выражения своих чувств, когдаоп безмолвствует. Поза, жест, взгляд должны говорить, если вы не хотите, чтобы у вашего героя было холодное и скучающее выражение.

Жест полон выразительности. Он может одухотворить скульптуру, но множество одновременных жестов лишают позу благородства.

Простота жеста оттеняет величие. Жест — это язык скульптуры.

Перед скульптурой стоит задача — оживить движением вечнонеподвижную материю.

Вчера в ночной темноте я увидел двух стройных девушек на пороге лавки. Они вырисовывались силуэтом на светлом фоне. Это был прекрасный барельеф, в котором были видны только контуры. Он напомнил мне о египтянах, работавших большими массами. Художник, создавая барельеф, не должен стремиться к эффекту реальности. Вследствие плоской поверхности, требуемой условиями монументальной декоративности, барельеф может показать только тень исторического происшествия или великого человека. Поэтому простота очертаний является достоинством барельефа. Если ночью вы встретите на пути друга, разве вы его не узнаете по общим очертаниям его фигуры, по контуру?

По моему мнению, живописец, пользуясь обычной гаммой красок, может изображать только то, что не выходит за пределы земной сферы. Что касается изображения апофеоза, то художник гениальный сумеет изменить свои краски и найти в природе, в предметах далеких от обыденности оттенки, которые придадут жизнь его фигурам, но жизнь, постигнутую душой, а не нашими грубыми чувствами.

Молодые художники, пробующие свои силы в искусстве портрета, часто достигают сходства, но не могут отразить той красоты, которая есть в реальности. Это происходит оттого, что неопытные художники ищут истину в деталях, тогда как на самом деле сходство дается большими массами и планами, точно расположенными на лице там, где определила им быть природа.

Тот, кто занимается карикатурой, должен обладать прекрасной памятью, хладнокровным умом, острой наблюдательностью. Карикатурист — это живой фотографический объектив. Художник-карикатурист должен, кроме того, быть достаточно талантлив, чтобы из тысячи разрозненных черт создать характерный образ и передать лаконично и остро смешной недостаток ума, странность положения, манию.

Именно в толпе, среди простого народа наблюдательный художник сможет подметить позы и положения, исполненные высокого достоинства.

Разве художники не вышли из глубин народа? Вот почему будет справедливо, если они станут воспитывать народ, просвещать его, доставляя ему радость, найдут слова, говорящие его сердцу, и постараются сделать его чище... Пусть скульптор не отворачивается от народа. Быть народной, национальной — таково в наше время назначение скульптуры.