Жак Луи Давид. Картина «Сабинянки», выставленная гражданином Давидом, членом Национального института, для публичного обозрения в Национальном дворце наук и искусств. 1799 год.

Античность не перестала быть для современных художников великой школой и тем источником, в котором они черпали красоты своего искусства. Мы стремимся подражать древним мастерам в гениальности их замыслов, чистоте рисунка, выразительности лиц и изяществе форм. Но разве не можем мы сделать еще один шаг вперед и начать подражать их нравам, их установлениям, чтобы довести искусство до такого же совершенства, как они?

Право художника показывать свои произведения за особую плату своим согражданам отнюдь не ново. Ученый аббат Бартелеми 17, говоря о знаменитом Зевксисе в своем «Путешествии юного Анахар-сиса», не упускает случая заметить, что художник, взимая плату за показ своих произведений, настолько разбогател, что часто дарил свои шедевры отечеству, говоря, что нет такого частного лица, которое было бы в состоянии оплатить их. Он упоминает по этому поводу свидетельства Элиана и Павсания. Это доказывает, что у греков был принят обычай выставлять для общего обозрения произведения живописи; и нет сомнений, что мы можем не бояться заблуждений, если будем идти по их стопам.

В наши дни этот обычай сохраняется в Англии, где это принято называть exhibition [выставка]. Картины нашего современника Веста 18 «Смерть генерала Вольфа» и «Лорд Чатам» принесли ему в этой стране огромный доход. Выставки существовали там задолго до этого и были введены в прошлом столетии Ван-Дейком, на чьи картины публика стекалась любоваться толпами; таким способом он составил себе значительное состояние.

Разве не справедлив и не мудр в одно время этот обычай, если он дает искусствам средство существовать на собственный счет, питаться из своих же источников и наслаждаться благородной независимостью, которая необходима гению и без которой одушевляющий его огонь вскоре гаснет? С другой стороны, как можно достойнее «оспользоваться почетными плодами своих трудов, если не выставить их на суд публики и не искать награды лишь в том приеме, который ей угодно будет им оказать? Если произведение посредственно, суд публики вскоре выскажет о нем справедливое мнение. Не достигнув ни славы, ни вознаграждения, автор найдет в строгом суждении средство исправить свои недостатки и привлечь внимание публики более удачными произведениями.

Среди всех искусств, которыми руководит гений, живопись, бесспорно, требует наибольших жертв. Нередко приходится употреблять три или четыре года на завершение одной исторической картины. Я не буду входить здесь в подробности предварительных затрат, неизбежных для художника. Одни только костюмы и натурщики уже обходятся очень дорого. Нет сомнения, что эти трудности испугали многих художников; и, быть может, мы утратили немало шедевров, которые были ими задуманы, но которые бедность помешала им осуществить. Я скажу больше: сколько честных и добродетельных художников, посвящавших свою кисть лишь благородным и нравственным сюжетам, унизило и опошлило их из-за нужды! Они проституировали за деньги Фрин и Лаис. Нищета повинна в этом, а талант, который должен был бы упрочивать нравы, помогал их развращению.

Как было бы мне отрадно, каким счастливцем я почитал бы себя, если бы, показав пример публичной выставки, я ввел ее в обычай! Если бы этот обычай позволил талантам спастись от нищеты, и если бы я мог, добившись этого первого завоевания, вернуть искусствам их подлинное предназначение, которое состоит в том, чтобы служить нравственности и высоте души, вызывая своими произведениями благородные чувства в сердце зрителя! Умение волновать человеческое сердце — великая тайна, и оно может сообщить большую силу общественной энергии и национальному характеру. Кто может отрицать, что до сих пор французский народ был чужд искусствам и жил среди них, не принимая в них участия? Лишь только появлялось редкое произведение скульптуры или живописи, как оно становилось достоянием богача, который завладевал им, часто за низкую цену, и, ревниво оберегая свою исключительную собственность, позволял ее видеть лишь небольшому числу друзей и запрещал всему остальному обществу. Приняв обычай публичных выставок, народ по крайней мере приобщится за небольшую плату к богатствам гения: он станет просвещенным в искусствах, к которым он не так равнодушен, как это принято думать; знания его расширятся, вкус усовершенствуется; и пусть он не будет достаточно изощренным для того, чтобы судить о тонкостях или сложностях искусства, — его суждение, всегда внушенное природой и вызванное чувством, нередко будет лестным и даже полезным для автора, способного его оценить. Далее, сколь прискорбно и достойно сожаления (для людей, искренне любящих искусство и отечество) видеть во владении других народов многочисленные произведения высокой ценности, тогда как создавшая их нация едва ли знакома с ними! Публичная выставка имеет целью сохранить шедевры для той счастливой страны, где они родились; с ее помощью мы должны надеяться на возрождение прекрасных времен Греции, где художник, удовлетворенный тем, что давали ему приношения сограждан, находил отраду в том, чтобы дарить отечеству те самые шедевры, которыми оно восхищалось; принеся ему почет своим талантом, он затем оказывал ему услуги своим великодушием.

Мне, бесспорно, возразят, что у каждого народа есть свои обычаи, и обычай публичной выставки произведений искусства никогда не был известен во Франции. Я отвечу прежде всего, что отнюдь не берусь объяснять, почему люди не похожи друг на друга; но я спрашиваю — разве драматург не добивается для своего произведения самой широкой известности и разве он не получает от зрителей денег за те чувства и радости, которые он вызывает в них, изображая высокое или смешное? Я спрашиваю — разве композитор, вложивший в лирическую порму жизнь и душу, стыдится разделить с автором ее слов доход от ее исполнения? Может ли почетное для одних быть унизительным для других? И если все искусства составляют единую семью, разве не должны все художники считать себя братьями и подчиняться одним и тем же законам в поисках состояния и славы?

Я добавлю еще, что не сделанное до сих пор должно быть скорее сделано, если из него можно извлечь пользу. Что же мешает ввести во Французской республике обычай, пример которого нам дают греки и современные народы? Наши старые предрассудки уже не мешают нам пользоваться общественной свободой. Природа и направление наших мыслей изменились со времени революции; и мы не вернемся больше, я надеюсь, к той ложной мнительности, которая так долго подавляла гений. Что до меня, то я не знаю чести выше, чем обращаться к суду публики. Меня не страшит пристрастие или предубеждение с ее стороны; ее приношения — это добровольные дары, которые доказывают ее любовь к искусствам; ее похвалы — свободное выражение удовольствия, которое она испытывает; и такие награды бесспорно стоят наград академических времен.

Предложенные мною размышления и поданный мною впервые пример публичной выставки были мне внушены прежде всего желанием дать художникам возможность вознаградить себя за трату времени и средств и защитить их от бедности, которая слишком часто становится их печальным уделом. В этом меня поддерживало и поощряло правительство, которое блистательно доказало свое желание покровительствовать искусствам, предоставив мне для выставки помещение и многое другое; но я буду считать, что получил самую лестную награду, если с помощью публики, пришедшей взглянуть на мою картину, я укажу художникам полезное средство, которое будет, вознаграждая их, содействовать расцвету искусства и возвышению нравов, в чем мы всегда должны видеть нашу цель.