Выстрел в лесу

Погожим сентябрьским днем двое молодых людей Александр Мухин и Олег Потапов взяли корзинки и отправились в лес по грибы. В поселке садово-дов-любителей их ждали жена Олега и невеста Саши; готовили они обед и, естественно, обсуждали недалекое уже совсем событие — предстоящую свадьбу...

В тот же день еще двое молодых людей — Алексей Огнев и Рэм Калюжный тоже отправились в лес по грибы. Они сели на электричку и поехали в тот же район, где расположены домики садоводов. У них, правда, не было с собой грибных корзинок. Был рюкзак...

Обе пары молодых людей никогда не встречались и даже не подозревали о существовании друг друга. Тем не менее пути их пересеклись в грибном лесу, где произошло то, о чем мы сейчас расскажем. Вернее, то, о чем говорили трое из четверых в зале суда.

Четвертый — Саша Мухин, 27-летний красавец ростом 185 см, только что отслуживший в пограничных войсках, тот, кого в садовом домике ждала невеста, — никогда уже ничего не скажет. Он погиб от винтовочной пули, занимаясь самым мирным занятием — сбором грибов.

От случайной пули? Или от выстрела злоумышленника? Этот вопрос прежде всего и встал перед судом.

—           Расскажите о событиях 27 сентября, — попросили по очереди обоих подсудимых: Огнева и Калюжного.

—           А что рассказывать, — начал Калюжный, — сговорились поехать за грибами. Приехали в лес. Я выпил. Встретились с двумя мужчинами — выпили с ними. Потом двое ребят появились. Я к ним подошел, сигареты попросил...

—           У вас была корзина для грибов?

—           А зачем она?

—           А что было?

—           Ну, был нож. Вернее, штык.

—           А пистолет?

—           Мне его Леша уже в лесу дал. Так он не настоящий. Это ракетница.

—           Вы им воспользовались, однако, как настоящим?

—           Просто пошутил я, попугать хотел. Те двое и выложили водку. А эти ребята увидели, что ненастоящий. «Брось, говорят, не мешай нам». Ну вот...

—           И что же вы дальше сделали?

—           Лешу крикнул. Он от костра подошел к нам...

Алексей Огнев поехал в лес тоже без грибной корзинки. В рюкзаке у него было три бутылки портвейна. И обрез. А также боевые патроны к нему.

Когда его приятель, угрожая пистолетом, отбирал водку у двух грибников, он не вмешивался. У костра дремал. А вот когда двое под пистолетным дулом не затрепетали, когда младший позвал на помощь, Алексей появился на тропинке. Висевший на ремне обрез винтовки он наставил на двух парней.

—           Стоять смирно, не шевелиться. Кто такие? Откуда? — вот какие слова услышал оставшийся в живых Олег Потапов.

Ребята были ошарашены, растеряны. А Огнев продолжал:

—           Вот грохнем вас сейчас и закопаем...

Александр Мухин попытался объясниться.

Ведь они никогда не видели этих двоих, никаких счетов у них быть не могло и отдать нечего — не было ни вина, ни сигарет. Он не успел объяснить...

Грянул выстрел.

—           Так это все было? — спросили у подсудимого Огнева. — Грозились вы выстрелить?

—           Это было сказано в шутку, — отвечает теперь убийца Александра Мухина.

Около раненого — а пуля попала в бок на уровне живота и прошла насквозь — задержался Калюжный. Саша стал оседать. Калюжный бросился к Огневу: «Он тяжело ранен, кажется, холодеет». Оба вернулись. Да, Мухин уже кончался. Они стали искать его спутника, кричать, грозить. Тот сидел в воронке, опасаясь за свою жизнь.

—           Бери своего дружка, — крикнул Огнев. — Не бойся, не тронем.

Так это было представлено на суде. Разумеется, показания оставшегося в живых свидетеля подсудимые оспаривали. Они изображали дело так, что все произошло случайно. Что хотели «пошутить», «попугать» и после случившегося «хотели идти в милицию, да не успели». (Их, заметим, арестовали на третий день.)

—           Во что вы были одеты в тот день? — спросил прокурор Калюжного.

—           В телогрейку.

—           А под телогрейкой? Вы ведь в лесу ее сняли, не так ли? Так во что вы были одеты?

Подсудимый замолчал надолго.

Рэм Калюжный, семнадцатилетний ученик ПТУ, на электричке ехал в телогрейке. В лесу он ее снял, надел берет, взял в руки нож и предстал перед встретившимися первыми грибниками... в немецко-фашистской форме. Не в полной. К старому кителю советского офицера он пришил воротник и карманы немецкого мундира, прикрепил эмблему серебряного орла.

—           Зачем вы нарядились в фашистскую форму? — спросили на суде ученика ПТУ.

—           Просто так. Мне нравилось.

—           Вам нравилась форма фашиста?

—           Да нет, мне нравился мундир немецкого солдата начала сороковых годов. Но я просто баловался.

—           Какое же баловство? Вы же и действовали соответственно. Угрожали людям пистолетом, немецким штыком.

—           Пистолет же ненастоящий...

—           Тот, на кого его наставляли, вряд ли успевал разобраться.

—           Мы только шутили...

—           Вы же знаете, чем кончилась шутка...

Старший друг и повелитель юнца — Алексей

Огнев, 21 года. Закончил электротехнический техникум, но работать по распределению не стал. Последнее время был шофером: больше заработок. Но и здесь долго не задержался. К моменту преступления не работал нигде. Это он сделал обрез, зарядил его боевыми патронами и приходил «на помощь» Рэму, если грибники, над которыми куражился вооруженный юнец, были недостаточно покорны. Он застрелил Александра Мухина, когда тот сказал: «Бросьте, ребята, дурные шутки, идите своей дорогой и не мешайте нам».

—           Случайно все произошло, — твердит Огнев.

Дома у него (он жил с теткой — учительницей

английского языка) нашли с десяток фотографий. Огнев, обнаженный по пояс, обмотан пулеметными лентами, за ремнем нож, кобура, в руках пистолет. Снимал сам себя в разных позах, при одном сходстве: все время в кого-то «стреляет» из пистолета. Красивый парень, жесткое лицо эдакого супермена.

—           Зачем это? — вопрос на суде.

—           Просто так, баловался.

—           Но в лесу вы выстрелили в человека...

«Просто так», «баловался» — единственные

объяснения цепи поступков, приведших к трагедии. В ее свете все выглядит ужасно кощунственным.

—           Подсудимый Огнев, — продолжал допрос государственный обвинитель, — расскажите суду, что произошло несколько лет назад, когда вы еще учились в 9-м классе 48-й школы.

—           Я протестую, — поднялся адвокат, — то происшествие не вменяется Огневу.

—           Но это поможет выяснить его личность.

—           По материалам этот эпизод не проходит, так что...

Председательствующий объявил перерыв на пять минут.

После перерыва председательствующий объявил, что суд снимает вопрос прокурора...

В самом начале процесса я приметил в зале суда женщину, одетую во все черное. Со шляпки спускалась на глаза темная вуаль, придавая тонкому ее лицу совсем траурное выражение. Все время она сидела напряженно. «Как натянутая струна», — подумал я. У адвоката я спросил, кто эта женщина. Оказалось, та самая тетка-«англичанка», у которой жил Алексей.

—           Представьте меня, — попросил я адвоката, — мне бы хотелось с ней поговорить. Если, конечно, она не воспротивится беседе с корреспондентом.

—           Думаю, что нет. Она сейчас ищет любую возможность облегчить судьбу племянника. Хотя, конечно же, понимает, что корреспондент находится в зале суда не за тем, чтобы «спасать» Огнева. И все же... К тому же она в высшей степени интеллигентная женщина. Все понимает. Единственно, что она хочет всем объяснить, что ее Лешенька не такой, как можно судить по его поступкам. Что ж, он для нее как сын...

Мы познакомились. Я уже в общих чертах знал, что произошло в 9-м классе. И разговор с Викторией Константиновной начал прямо с этого.

—           На меня произвело впечатление, что судья снял вопрос прокурора. Не ожидала, — сказала она.

—           И все-таки, вам не кажется, что истоки сегодняшнего таятся там?

...То, что произошло тогда в 48-й средней школе, было настолько диким, что никто этому просто не хотел верить. А то, что виновником трагического происшествия оказался Алексей Огнев, и вовсе вызывало недоумение. Правда, Алексей совсем недавно перестал быть новеньким в школе, но за это недолгое время зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. В глазах учителей, во всяком случае. Поэтому, когда весть о случившемся достигла

Выстрел в лесу

ушей классной руководительницы, она категорически заявила:

—           Алеша? Красавец парень, такой вежливый? Не может быть! Я понимаю, он способен на шалость, но чтобы...

Директор школы тоже был крайне удивлен:

—           Огнев? Из 9 «Б»? Невероятно!

Другие педагоги, члены комитета комсомола, — все отказывались верить. А когда не верить уже было нельзя, стали высказывать различные предположения.

—           Может быть... отклонение в психике? Затмение нашло? — говорили одни.

—           Не обязательно же он виноват, даже если мы имеем факт налицо. Тут что-то не так, — говорили другие.

Никто не хотел и мысли допустить, что Алексей Огнев способен на такой поступок.

Правда, если бы педагоги поинтересовались мнением старшеклассников, они наверняка бы услышали:

—           Огнев? Этот способен на все.

Алексей перешел в 48-ю школу за год до описываемого случая. И сразу же вступил в конфликт с лидером класса Николаем Ереминым и его ближайшим окружением.

Алексей был рослым, красивым, самоуверенным парнем, в свои 16 лет вымахавшим чуть ли не до метра восьмидесяти. Большие масляные глаза, нос с благородной горбинкой, вальяжные, какие-то вялые движения, мало соответствовавшие возрасту, мгновенно завоевали ему симпатии «девчоночьей» половины класса.

—           Новенький — парень фирмовый, — сразу же сказала первая красавица класса (ее так и звали — «первая леди») Нина Терешкина. И припечатала ярлык, словно наклейку фирмы «Левис», что красовалась на настоящих американских джинсах Огнева.

—           Пижон, — такова была характеристика новенькому Николая Еремина, — надо этого красавчика сразу же поставить на место.

Вскоре случай представился. На переменке Алексей куда-то торопился, всегда медлительный, он почти бежал по коридору, расталкивая малышню. Кто-то из окружения Еремина ловко подставил ножку. Алексей споткнулся, налетел на дев-чонку-первоклашку, та взвизгнула, рванулась, и красавец едва не растянулся на полу в своем «Левисе». Раздался взрыв смеха: уж очень комично он выглядел в обнимку с первоклашкой.

Огнев вскочил. Красивое лицо исказила гримаса. Он был взбешен не на шутку. Тут же вальяжной походкой смело направился к ереминской группе.

—           Извинись, — потребовал у Николая, хотя тот ножку не подставлял, — и брюки отряхни.

Николай молчал, улыбался, подбрасывая рукой цепочку. Ребята насмешливо смотрели на Алексея, ожидая, что же будет. Как поведет себя новенький.

—           Извинись и отряхни. Тогда будем считать инцидент исчерпанным. Иначе ты раскаешься. И горько.

—           Учти, у нас тут свои порядки, мы тебя научим хорошим манерам, — сказал Николай. — На твои угрозы я плевал. Утрись и проходи. Как бы самому каяться не пришлось.

Алексей резко повернулся и пошел. Тут прозвенел звонок на очередной урок.

В тот же день в туалете состоялся «военный» совет с «повесткой дня»: достаточно проучили но-

Выстрел в лесу

венького или нет. Кажется, голоса разделились. Однако когда Огнев после уроков направился домой, то у входа увидел Еремина и его дружков и еще двоих из младших классов.

—           Выходи, выходи, — сказал Еремин, — или испугался?

Алексей вышел, правда, поколебавшись: силы были неравными. Но — вышел. Встал перед ребятами.

—           Иди домой, красавчик, — замахнулся Николай, как всегда, играя цепочкой. — Так и быть, не буду тебе фасад портить. Но учти — у нас свои порядки. Взбунтуешься — сломаю.

У Алексея все кипело внутри. Он готов был кинуться с кулаками и будь что будет. Но — сдержал себя. Он уже научился все рассчитывать. И если бить — так без промаха.

Вскоре школьная жизнь вошла в свою колею. Николай посчитал, что новенького поставили на место, и к нему больше не приставали. Тут подошли зимние каникулы. Ребята забыли о стычке с новеньким — мало ли таких конфликтов бывает.

Огнев не забыл ничего...

Тут надо сказать, что Алексей сразу завоевал у учителей стойкий авторитет. Он прекрасно успевал, был эрудирован, имел хорошие манеры. Словом, слыл вежливым, воспитанным юношей. Таким же знали его и в доме, где он жил раньше, и в доме, куда недавно переехал, — чем и объясняется появление Алексея в 48-й школе на исходе учебного года.

Здесь мы должны сказать, что рос Алексей в семье, благополучнее которой и не сыщешь. Отец — научный сотрудник, мать — редактор в издательстве. Единственный ребенок, Алексей не знал отказа ни в чем: ни в материальных благах, ни в духовных. В доме Огневых отличная библиотека, часты гости, вино — лишь сопровождение к интересным спорам и разговорам. Никогда здесь не собирались для того, чтобы просто выпить.

В такой атмосфере рос Алексей Огнев до 9-го класса.

Тут-то и случилась беда, столь характерная для нашего непостоянного века: родители Алексея разошлись. Не будем здесь говорить о причинах — это за рамками нашего исследования. Факт тот, что разошлись.

Справедливости ради скажем, что внешне на Алексее это мало отразилось. Дело в том, что фактически все свое детство и отрочество Алеша прожил у тетки Виктории Константиновны, учительницы английского языка. Молодая еще, но одинокая женщина, она стала и матерью, и наставником, и другом Алексею. Он и жил больше у тетки, чем у родителей. Дома была интеллигентная, но холодная атмосфера. У Вики, как иногда звал мальчик свою тетю, было несравненно теплее. Весь нерастраченный запас любви она обрушила на племянника...

Уже после суда Виктория Константиновна говорила мне:

— Мы, взрослые, не замечаем, как растим в детях пороки... Я помню один случай. Лешеньке было тогда годика четыре. Он играл около меня с мальчиком. Не поделили они какую-то машину: игрушечный кран. Я тогда бросила фразу, за которую сейчас еще краснею. «Отдай ты ему этот металлолом, — сказала я ему, — новую купим». И он с презрением бросил свою игрушку. Когда я увидела, как он бросил свой старый маленький кран, я, педагог, поняла, что посеяла в душе ребенка зерно высокомерия... Нет, — продолжала Виктория Константиновна, — сознательно мы плохому не учим, сознательно мы им самые высокие слова говорим. А потом одна порочная реплика — и все насмарку... Я все сделаю, чтобы хоть как-то облегчить участь Алексея. Но я-то могу вам сказать: случай в лесу не случайность — закономерность. Мы, взрослые, учили ребенка эдакому щедрому презрению к людям. Вот Алексей Огнев — а вот все остальные.

И это говорила женщина, для которой ее Лещик был светом в окошке. Когда случилась беда, она обошла все судебно-прокурорские инстанции, она рисовала облик «мальчика» самыми привлекательными красками, она не жалела ни сил, ни расходов, чтобы спасти Алексея. Одна идея — спасти мальчика — владела ею. И при всем при том, надо отдать ей должное, Виктория Константиновна не переступила черты разумности и порядочности. Она ясно понимала, какое горе принес Алексей «той» семье. А также отдавала себе отчет в том, что ее обожаемый племянник поступал сначала подло, а потом — преступно.

— Тот конфликт в школе, который хотел предать гласности прокурор, меня тогда ужаснул, — Виктория Константиновна продолжала свою исповедь, — Алексей ведь не забыл обиду, затаил злобу на Еремина. Вот что было страшно...

Когда возобновились занятия в 9 «Б», все казалось спокойным. Бесшабашный, хулиганистый Еремин забыл прошлую ссору, мало ли что бывает. Алексей затаил зло. Однажды математик предложил поискать оригинальное решение задачи, ответ на которую заранее дал. Алексей Огнев, сильный в математике, подсунул Еремину шпаргалку с «вариантом Максвелла». И Еремин, простодушно переписав абракадабру, поднял руку:

—           Я решил «вариантом Максвелла».

Математик посмотрел решение задачи, усмехнулся и сказал:

—           По физиономии вижу, что вы, молодой человек, надо мной не издеваетесь. Но лавры Максвелла вам явно не грозят. Двойка. И откуда вам в голову эта чушь взбрела?

Класс взорвался хохотом. К Еремину тут же пристала кличка «Максвелл». А сам Еремин сказал на перемене Огневу:

—           Будешь ты, математик, бит...

Ну, а дальше события развернулись так, как никто и предположить не мог.

«Во время ссоры с Ереминым, в которую вмешался Казуба, Алексей Огнев выхватил из кармана находившийся нож и на почве сложившихся к моменту ссоры неприязненных отношений с Ереминым нанес ему проникающее ранение». Это из протокола, составленного милицией на месте происшествия.

—           Обычная ребячья ссора выросла до размеров трагедии потому, что Огнев решил сводить счеты со своими сверстниками явно недопустимыми, преступными средствами. Учинил самосуд, — говорил приехавший в школу инспектор по делам несовершеннолетних. — Мы знаем, что Огнева, новенького в школе, сначала обидели, потом собирались поколотить. Можно ли утверждать, что такая коллизия исключительна, необычна для ребячьего коллектива? При всей нежелательности такой коллизии ее нельзя назвать необычной. Увы, ребята дрались, дерутся и будут драться. Вы, взрослые, педагоги, должны по возможности предотвращать подобные вещи. Но давайте реально смотреть на ребячий мир. Да, новенькому бывает не сладко в «чужом» коллективе.

Но значит ли это, что он имеет право допустить хотя бы мысль о выходе из положения с помощью ножа? Материалы дела свидетельствуют о том, что нож Огнев приготовил заранее. Он заведомо замыслил самосуд. Когда двое ребят подошли, чтобы его «поучить», у них в руках ничего не было. Огнев же вынул заранее приготовленное холодное оружие... Только по счастливой случайности ранение оказалось не опасным для жизни. И мы посчитали возможным не возбуждать уголовное дело. Передать Огнева на поруки школе.

—           Мы ручаемся за Алексея Огнева, — сказала тогда на педсовете классная руководительница. — Вероятно, Огнев поступил неразумно, выбрав в качестве защиты нож. Очевидно, 16 лет — достаточно зрелый возраст для того, чтобы представить, к чему это может привести. Но нельзя отбросить и то, что ему всего 16 лет. Мы благодарны следственным органам...

Гуманность следственных органов не шла вразрез с законом. Школа, где почти девять лет проучился Огнев, дала ему характеристику — детальную, рисующую его личнось и бесспорно положительную. Классная руководительница из той бывшей школы, приглашенная на педсовет в новой для Огнева школе, говорила:

—           Не укладывается в голове, что Алексей мог поднять нож на человека. Я понимаю — факт есть факт. Но я не верю даже фактам, ибо знаю своего ученика. Прямо какая-то нелепость...

Все это мне в подробностях рассказала Виктория Константиновна. Она тогда обегала все педагогические и милицейские инстанции, была у прокурора. Убеждала, доказывала, молила. Но вскоре туман начал рассеиваться даже в глазах любимой тетки Алексея. Тот факт, что ее Алеша взял в руки заранее отточенный нож для мести в чисто ребячьем споре, случайностью не назовешь. Тут проявились закономерности характера, а следовательно, воспитания. Недаром говорится: посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу.

Да, Алексей Огнев воспитывался в очень благоприятной обстановке. Он занимался музыкой, английским, усвоил правила этикета. Был тактичен и вежлив. Но — будучи от пеленок кумиром близких — он вырос законченным эгоистом. Ему давали все, не называя цену даваемых благ, позволяли все, не требуя ничего. Он, конечно, знал, что у него существуют обязанности перед обществом, семьей, другими людьми. Но это были абстрактные знания. На практике, в жизни Алексей брал все, никому ничего не давая взамен. Он был не скуп, даже щедр — но от излишка, а не от доброты. Ведь кинуть десятку приятелям на выпивку — это не доброта, это шик. Поделиться последним рублем — вот доброта. Но этого-то Алексей и не умел. Он давал только от излишков.

Однако, согласитесь, нельзя же эгоистические наклонности, самолюбование, некоторую отстраненность от коллектива возводить в ранг причин, приведших к столь тяжкому преступлению: к убийству. В данном случае эти причины было очень трудно увидеть, понять. Но беседуя с умной теткой Огнева, я начинал понимать, сколь ничтожны, незаметны иногда бывают причины, вызвавшие самые серьезные последствия.

В сущности, одним из главных стержней нравственного воспитания человека является каждодневное, ежеминутное решение вопроса: «я» и мое отношение ко «всем остальным». Формирование личности проходит под знаком осознания себя, своих интересов по отношению к Родине, к коллективу, к близким и друзьям. Каждый из нас очень любит себя — и это естественно, это необходимое условие самосохранения в этом мире. Весь вопрос, до какой степени должна простираться любовь к себе, забота о своих интересах, где необходимо поступиться собственной выгодой ради того, чтобы остаться порядочным человеком. Подвиги самопожертвования в самом своем начальном шаге — это преодоление эгоизма.

Ну, а закон? Его нормы? Как они соотносятся с нравственным критерием, о котором мы только что говорили? Закон не может же обязать к самопожертвованию, равно как и запретить человеку быть эгоистом. Все так. И все же рамки закона ставят пределы крайним проявлением эгоизма.

В самом необходимом закон четко регулирует отношение личности, моего «я» со всеми остальными. Поэтому основа основ нравственности это точное исполнение законов. Алексей Огнев при всех своих положительных качествах, отраженных в школьных характеристиках, не знал и не хотел знать никаких запретов. Если ему грозила опасность быть пострадавшим в ребячьей драке, он готов был пойти даже на преступление. Не было никаких сдерживающих начал: «Мне позволено все». Тогда, в школе, он пытался оправдать свой поступок, говоря очень высокие слова о покушении на его личность, о несправедливости. Да, Алексей очень и очень оскорбился, когда ему подножку поставили. Не потому, что физически было больно. Нет, над ним посмеялись — вот что задело. Да так задело, что он затаил недетскую злобу на своего сверстника. Потому что лично его обидели. А вот обидеть кого-то из «остальных», выставить на посмешище товарища — задетое самолюбие другого ничуть не трогало воспитанного Алексея. Удар по собственному достоинству чувствовался гипертрофированно.

Кстати, и во время того школьного происшествия, окончившегося для Огнева так благополучно, высказывалось множество суждений в его оправдание. Говорилось о праве на защиту собственного достоинства, о праве на самооборону, даже о праве отомстить за оскорбление. Тут и д’Артаньяна вспомнили, и дуэли реальных людей.

Что ж, за честь свою надо стоять, достоинство поддерживать — кто спорит. Бывали и дуэли благородными. Но ведь не со спрятанным в руках ножом против безоружного выходили кавалеры!

Много спустя, когда Алексей Огнев смирился со своей судьбой, когда обдумал все, он писал любимой тете: «Как мало мы задумываемся над тем, что живем в мире, населенном такими же людьми, людьми хорошими и плохими, но интересы которых надо уважать или по крайней мере считаться с ними».

Вседозволенность — чувство, которое рождается извращенными порывами. Юности свойственно думать: «Я всего могу достичь, мне все по плечу, для моей мечты нет ничего невозможного». Такой порыв прекрасен, он рождает подвиги. Но порой рядом возникает чувство: «мне дозволено все, зачем считаться с окружающими, с «остальными», если я этого хочу». Это не так четко складывается в мозгу, все более размыто. Но от того не менее опасно... И именно это привело Алексея Огнева в грибные леса: не для того, чтобы наслаждаться природой и собирать ее дары. Чтобы издеваться над людьми, доказывать свое превосходство над «остальными», утверждать себя, унижая других...

Из 9 «Б» Огнев ушел вскоре после того события — тетка перевела в третью школу, а потом он перешел в техникум, который легко окончил. Но работать по специальности не стал...

Вот что я узнал о происшествии, которое случилось, когда нынешний подсудимый Алексей Огнев учился еще в 9-м классе. И не только. Я узнал много о нем самом. И понимал теперь, насколько не случайным был выстрел в лесу. Хотя — кто знает — может быть, на спуск обреза он и нажал непроизвольно.

Впрочем, судебное заседание продолжалось...

Итак, Огнев обвинялся по ст. 102 УК РСФСР — умышленное убийство с отягчающими обстоятельствами: из хулиганских побуждений, т. е. беспричинно, Калюжный — в злостном хулиганстве и в покушении на убийство. Но сложно и трудно было выяснить мотивы поступков, понять, был ли умысел именно убить. Суд есть суд. Слово «правосудие» состоит из двух частей: «право», т. е. справедливое возмездие за содеянное. Эмоции обуревают и судей, и государственного обвинителя, не говоря о всех нас. В основу приговора, однако, должны быть положены получившие строгую и недвусмысленную оценку, юридически доказанные факты. Думаю, что председательствующий поступил разумно, сняв вопрос прокурора, — он не хотел сгущать атмосферу процесса, и без того заряженную как электричеством. Шутка ли: убили отличного парня «просто так»!

Прямым свидетелем трагедии был Потапов, друг погибшего. Вполне понятно, подсудимые выдвинули свою версию: и на предварительном следствии, и во время следствия судебного. Они все объясняли случайностью. «Не знал, что в казеннике был патрон, достал затвор, нажал на спусковой крючок, чтобы спустить пружину, и произошел выстрел», — так говорит Огнев. А на предварительном следствии он попытался подкрепить эти показания.

В середине следствия, во время очной ставки с Калюжным, Огнев вдруг «вспомнил» одно обстоятельство.

—           Вспомни, Рэм, — сказал он тогда, — ты ведь хотел штыком добить раненого, чтобы «не мучился», как сам сказал. А я что сделал? Помнишь? Я отдернул твою руку, и штык воткнулся в землю. Ведь так?

—           Да, это было так, — подтвердил Калюжный.

Теперь на суде его просят вернуться к этому эпизоду.

—           Вы хотели добить раненого?

—           Никогда! Не было этого.

—           Но вот ваши показания на очной ставке.

—           Я говорил неправду.

—           Зачем? Ведь вы брали на себя страшную вину?

—           Хотел облегчить участь Леши.

Допрашивают Огнева по этому поводу. Он не

настаивает на своем показании. Не собирался Рэм добивать раненого и не отдергивал он его руку со штыком.

—           Но все произошло случайно. Когда Рэм сказал, что «тот» холодеет, я побежал на станцию, чтобы вызвать врача.

—           Вызвали?

—           Там не было телефона.

—           У дежурного по станции есть телефон.

—           Я не знал. Вообще был растерян. Мы решили сразу пойти в милицию и обо всем рассказать.

—           Пошли?

Выстрел в лесу

— Мы не успели..,

Их арестовали на третий день. Времени для явки с повинной было более чем достаточно. Но оба скрылись, уничтожили фашистские регалии, бросили в реку обрез. На другой день встретились и сговорились, как себя держать «в случае чего». Не ужас перед содеянным, не потрясение и не раскаяние — одно желание замести следы.

Я вспомнил рассказ тетки о том, как она посоветовала четырехлетнему Лешеньке отдать мальчику этот «металлолом». Вспоминаю, как зло «купил» Алексей своего недруга Николая Еремина, подсунув «вариант Максвелла» — тонко, жестоко мстил за обиду. Он рос в интеллектуальной обстановке родного дома, о нем заботилась любящая интеллигентная тетка-«англичанка». И ковалась цепочка поступков, которые «освещало» одно — презрение к окружающим, преувеличенное мнение о своей личности.

Судебное следствие между тем подходит к концу. Все свидетели характеризуют погибшего как отличного парня, отзывчивого и доброго. В зале суда — его отец, участник Великой Отечественной войны, так нелепо потерявший единственного сына.

Ну а подсудимые? У Рэма Калюжного нелегкая судьба. Мать лишена родительских прав за пьянство и аморальное поведение. Отец покончил жизнь самоубийством. Вырастила Рэма бабушка. Он неплохо учился в школе и год в ПТУ. А когда случайно познакомился с Огневым, стал его верным рабом. В Леше не чаял души, тянулся к нему и... к его «увлечениям». Сколько раз выезжали они в лес, чтобы куражиться над людьми, угрожая обрезом, — неизвестно, они об этом, понятно, молчат. Но последний их рейд... привел к тому, что случилось.

Об Алексее Огневе мы сказали достаточно подробно. Он стал подлинным кумиром для младшего приятеля. Внешне очень симпатичен, не курит и, как он говорит, не пьет. Он утверждает, что хотел «исправить» выпивающего Рэма. Но он хладнокровно выстрелил в человека, не сделавшего ему ни грана зла, в человека, которого увидел впервые... И столь же хладнокровно развращал он своего приятеля, употребив во зло свое обаяние, свой авторитет, свою эрудицию.

А внешне он очень импозантно выглядел, Алексей Огнев.

Суд приговорил Алексея Огнева к 15 годам лишения свободы. Несовершеннолетнего Рэма Калюжного — к 5 годам содержания в колонии.