Пусть вами руководит только ваше чувство. Однако, поскольку мы только простые смертные, мы можем ошибаться. Прислушайтесь к замечаниям, но следуйте только тем, которые вам понятны и которые совпадают с вашим чувством.

Твердость — покорность.

Следуйте своим убеждениям. Лучше быть ничем, чем быть эхом живописи других. Как сказал мудрец: остаются всегда позади того, за кем следуют.

Прекрасное в искусстве — это правда, слитая с впечатлением, полученным нами от природы. Я поражен при виде какой-нибудь местности. Добиваясь точности изображения, я ни на минуту не забываю охватившего меня чувства. Реальное — это часть искусства. Чувство его дополняет.

Ищите в природе прежде всего форму, потом валеры или соотношение тонов, цвет и выполнение; и все это должно быть подчинено чувству, которое вы испытали. То, что мы чувствуем, вполне реально. Та или другая местность, тот или иной предмет трогают нас своей изысканной прелестью. Помните об этом чувстве и, добиваясь правды и точности изображения, никогда не забывайте придать ему ту внешнюю оболочку, которая вас поразила. Неважно, какая это местность,  какой это предмет. Подчинимся первому впечатлению, и если мы действительно были тронуты, искренность нашего чувства передается другим.

Ил записей на листке альбома около 1860 г.

Две вещи следует изучать прежде всего — это форма, затем валеры. ■Эти две вещи являются для меня опорными точками в искусстве. Цвет и выполнение придают очарование произведению.

Я считаю очень важным при подготовке этюда или картины начинать с самых темных валеров (в том случае, если полотно белое) и продолжать по порядку до самого светлого валера. Я установил бы от самого темного до самого светлого валера 20 номеров. Таким образом, ваш этюд или ваша картина будет построена правильно. Этот порядок никоим образом не должен стеснять ни рисовальщика, ни колориста. Помните всегда о массах, об общем, о том, что вас поразило. Не забывайте о первом впечатлении, взволновавшем вас. Рисунок — это первое, чего надо добиваться. Потом валеры — отношения форм и валеров. Вот это точки опоры. Потом цвет. Наконец, выполнение. Если вы хотите написать этюд или картину, постарайтесь добросовестно найти форму. После того как вы напрягли для этого все свои силы, переходите к валерам. Ищите их вместе с массой. Будьте добросовестны. Хорошо употреблять такой прием: если у вас белый холст, начинайте с самого темного тона. Следуйте по порядку до самого светлого. Начинать с неба нелогично.

Письмо к Огену. Париж, 6 января 1875 г.

[...] Да, мы много пережили за это время. Мужайтесь, выразим все Это в нашей живописи.

Из бесед с Теофилем Сильвестром . Рим

Я провел две зимы у Бертена, но приобрел так мало знаний, что первое время в Риме я не мог сделать ни одного рисунка. Вот два человека остановились, чтобы поговорить; я пытался их нарисовать, начиная, например, с головы; люди расходились, и у меня на бумаге оставался набросок только одной головы; дети сидели на ступеньках церкви; я опять принимался рисовать; тут их звала мать; таким образом, мой альбом наполнился бы носами, лбами, прядями волос; я решил не возвращаться домой, пока не сделаю всего рисунка, и впервые попробовал рисовать массами, рисовать быстро, что только и было возможно. Я мгновенно зарисовывал первую попавшуюся группу. Если люди оставались недолго на месте, все же я успевал схватить общий характер, движение; если же они задерживались, я мог добавить детали. Я проделал много таких упражнений, и теперь мне удается даже в театре в одну минуту несколькими штрихами зафиксировать на кусочке картона на дне моей шляпы танцовщиц и декорации балета.

[...] Вернувшись из моих поездок, я приглашаю природу на несколько дней к себе домой; и тогда я предаюсь безрассудствам: с кистью в руках я ищу орехов в лесу моей мастерской; я слышу, как в ней поют птицы, колышутся от ветра деревья, я вижу, как текут ручейки и реки, несущие тысячи отражений неба и земли, у меня дома встает и заходит солнце.

[...] Моя намять иногда помогает мне больше, чем живая натура. В наброске картины «Агарь в пустыне» 10 мне очень удалась фигура матери, действительно выражавшая отчаяние; йотом я взял натурщицу, которая, позируя, думала только о своих любовниках. Так хорошо начатая фигура была вконец испорчена и приобрела оперный шаблонный характер.

[...] Я напишу с этого этюда картину, но, в крайнем случае, я обойдусь теперь и без него. Когда какой-нибудь любитель хочет, чтобы я повторил для него одну из моих картин, я легко могу это сделать без оригинала. В моем сердце и перед моими глазами сохраняются изображения всех моих пейзажей.

[...] Чтобы войти в мои пейзажи, надо иметь терпение и подождать, пока рассеется туман. В них входишь постепенно, а когда уж войдешь, то, наверное, чувствуешь себя там хорошо.

[...] Что вы хотите, они (академики) твердо решили, что я им не нравлюсь, я слишком искренен.

[...] Это орел (Делакруа), а я всего лишь жаворонок; я пою мои песенки в серых облаках.